— И что теперь?

— Теперь, — она потерла кончик носа. — теперь все будет хорошо. По крайней мере, у меня. Как ты со своими проблемами будешь разбираться, меня волнует мало.

— Вообще не сомневаюсь.

— Знаешь, я когда лежала в больнице, пациентка из соседней палаты сказала мне одну умную вещь, — Рыжова задумчиво стряхнула пылинку с моего плеча, — Ребенок счастлив, когда счастлива его мать. Так вот с тобой я никогда не стану счастливой. Поэтому вали к своей Дашке, или еще к кому. Не занимай место рядом со мной, оно явно предназначено для кого-то другого.

Обалденная способность замутить адский треш, а потом еще и послать на хрен, будто это я к ней навязывался. М-да, повезет кому-то с ней. Ой, как повезет.

— Ты, конечно, свинья, Магницкий, но за этот подарок, — Алена положила руки на свой едва заметный живот, — большое спасибо.

— Я отказываться не собираюсь, — сказал абсолютно серьезно, — можешь рассчитывать на поддержку

— Егор, я рассчитываю на нехилые алименты, — усмехнулась она, и снова потянулась к ручке, — мне пора. Счастливо оставаться.

Я отступил в сторону, позволяя ей выйти на улицу. Почесал макушку. Рассеяно оглянулся, успев заметить, как всколыхнулись шторы на окнах — родители за нами оказывается все это время подсматривали.

— М-да, — протянул, направляясь к дому, — м-дааааа.

Стоило только переступить через порог, как на меня набросились предки.

— Ну что поговорили?

— Поговорили, — кивнул, наконец стягивая с себя проклятую бабочку и вдыхая полной грудью.

— Ты убедил ее, что она неправа? — мама Алены повисла у меня на руке, заглядывая в глаза с такой надеждой, что даже злиться на нее не получалось. Как дети, честное слово.

— Нет, конечно. Даже не думал.

— Как же свадьба? Ребенок? — встряла уже моя матушка.

— Ребенок никуда не делся. Свадьбы не будет.

Они молчали, переглядывались между собой, пытаясь найти нужные слова, но видать не находили, потому что молчание затягивалось. Я тем временем обернулся к отцу:

— Заявление об увольнении тебе сейчас писать, или так за дверь выставишь?

Он только махнул рукой:

— Уймись.

— Не уймусь, — категорично покачал головой, — я насмотрелся на вашу поддержку. Спасибо. Дальше как-нибудь сам. А то вдруг Алена через неделю передумает, и вы опять начнете мне яйца выкручивать.

Мама испуганно охнула и беспомощно уставилась на отца.

— Ерунду не говори, — рассердился тот, — завтра, как обычно. Иди и работай.

— Непременно. Пойду и поработаю. Только не с вами.

Через десять минут я уже бодро выходил из дома со спортивной сумкой за плечами, а притихшие родители вместе с гостями остались одни в большом доме.

Я вышел за ворота и вздохнул полной грудью, чувствуя, как с плеч свалилась гигантская плита. Нервы, конечно, потрепаны, самолюбие — в хлам, и еще долго придется приходить в себя, налаживать разбитые отношения с семьей, да и ребенок никуда не делся, но по крайней мере этот фарс с женитьбой закончился.

Можно выдохнуть и подумать о том, как быть дальше. Как жить, куда двигаться. Вся эта ситуация здорово перекроила мои взгляды на жизнь…

— Егор! — откуда-то сбоку, как маленький ураган, выпрыгнула Дашка.

Я даже сказать ничего не успел, как она повисла у меня на шее, уткнулась носом в грудь и разревелась. Так и стоял, как дурак, разведя руки в стороны и в полнейшем изумлении таращась на ее макушку.

Откуда она здесь?!

— Даш, — наконец, пришел в себя и попытался ее отстранить, в ответ она замотала головой и судорожно вцепилась в меня. Как пиявка.

— Не надо, пожалуйста, — она заливала мою футболку слезами.

— Не надо что?

— Не женись на ней, прошу. Не надо, Егор! Я …я дура была. Мне просто было очень обидно. Больно. Мне казалось, что ты меня предал.

— Я не предавал, — прохладно ответил я.

— Я верю тебе. Верю! Просто я так увлеклась своими страданиями, что совсем не думала о том, каково тебе. Прости меня, пожалуйста. Прости, прости, — она стискивала меня все крепче, словно боялась, что сбегу.

Я бежать никуда не собирался. Наоборот, с превеликим интересом слушал ее сбивчатые излияния.

Сегодня просто день откровений какой-то. Сначала одна, теперь вторая. Неужели Вселенной надоело выносить мне мозги?

— Не женись на ней. Умоляю. Ты же это из-за тех моих слов хочешь сделать! Я не права была, слышишь? — подняла на меня зареванную физиономию.

Надо же, девочку-ромашку наконец пробрало, и года не прошло.

— Егор! — позвала она, так и не дождавшись моего ответа.

— Я тебя внимательно слушаю, — милостиво кивнул, борясь с соблазном стереть слезы с ее покрасневших щек.

— Я все не так сделала. Не правильно. Мне не плевать! И никогда не было. Просто пыталась спрятаться, быть сильной. А получилось, что вела себя как идиотка.

— Надо же как самокритично.

— Я не могу тебя отпустить? Понимаешь? Не хочу! Не отпущу.

— Это еще почему? — руки на всякий случай за спину убрал, потому что хотелось приобнять эту бестолочь. Но держался. Смотрел сурово, свысока, и совсем не торопился рассказывать ей, чем завершилась наша эпопея с Рыжовой.

— Не могу без тебя. Дышать больно, когда думаю, что больше не увижу, — ее голос сорвался, — если тебя не будет рядом, я просто умру. Понимаешь?

Я понимал. Сам подыхал все эти дни, когда думал, что навсегда потерял свою девочку-ромашку. У меня не было сил даже кивнуть. Просто смотрел на нее, упиваясь ощущение близости, вдыхая родной запах, как всегда, растворяясь в бездонных глазах.

— Я ведь тебя люблю, Егор, — прошелестела едва различимо, но и этих тихих слов хватило, чтобы сердце пустилось вскачь, — больше жизни.

Я не смог бы ее дальше мучить, даже если бы захотел. Как тут удержаться, когда она прижимается, как маленький несчастный котенок и смотрит прямо в самую душу? Я сдался, притягивая ее к себе, сжимая в объятиях как самую большую драгоценность на свете, и поцеловал, как всегда, дурея от вкуса мягких губ.

Дашка сначала недоверчиво замерла, а потом жадно потянулась навстречу, будто хотела съесть. Руками обвила мою шею и прижалась всем телом. Остатки здравого смысла тактично намекали, что негоже целоваться на крыльце отчего дома, в котором сидят родители и гости, охреневшие от феерического спектакля Рыжовой. Второго акта, с участием другой девушки им точно не выдержать. Стариков беречь надо, а то мало ли стресс, сердце…

Мне еле хватило сил отстраниться.

— Дурочка ты, Даша, — выдохнул, прижимаясь своим лбом к ее.