— Я знаю, — у нее по щекам все еще катились слезы.

— Как ты вообще попала на территорию Поселка?

— Лесом прошла и через забор перелезла.

— Сумасшедшая, — рассмеялся я, — а если бы меня на крыльце не встретила. То, что? В дом бы вломилась?

— Да, — она как болванчик затрясла головой, — вломилась бы и, если бы потребовалось силой тебя утащила.

— Иногда ты меня пугаешь, — я чуть не засмеялся, представив себе эту картину.

— Я не могу тебя ей отдать. Не могу, — горько сказала она, — не отдам. Бороться буду…

— Расслабься. Боец, — ухмыльнулся я, — Свадьбы не будет. Рыжова отказалась сама от этой затеи. Но и я бы не стал. Сам.

— А как же ребенок? Его тоже нет? — в ее голосе засквозила отчаянная надежда.

— Есть. И от этого уже никуда не деться, — я нахмурился, — так что…

— Мы с этим справимся, — решительно выдала Даша, — в конце концов, он же не виноват.

Ух ты, где это она житейской мудрости нахваталась? Просто поразительно.

— Справимся, — повторила уверенно, и ее слова теплой волной разошлись в груди.

Я знал, что справимся. Тем более теперь, когда она снова рядом, когда есть ради кого бороться.

— Я люблю тебя, — тихо сказал ей на ухо, прижимая к себе, чувствуя, как бешено мечется ее сердце.

— Я знаю, — сказала Даша. Улыбнулась, потом всхлипнула, сморщилась и снова залилась слезами.

— Ну, всееее. Мокрый день. Поехали отсюда, — потащил ее к машине.

— Куда? — просипела она.

— Ко мне. У меня большие планы на одну бестолковую девочку-ромашку.

— Какие? — она перестала лить слезы и с настороженно посмотрела на меня.

— Наказывать буду за недоверие.

— Жестоко? — на губах проступила хитрая улыбка.

— Очень.

— Долго?

— Всю ночь, — кровожадно пообещал ей, уже представляя, что с ней сделаю, как только окажемся за закрытыми дверями.

Даша улыбнулась и нежно прикоснулась к моей щеке.

— Я скучала, — Провела едва заметно прохладными трепещущими пальцами, а я млел от простой ласки, как мартовский кот.

Я перехватил ее руку, не позволив отстраниться, и прижал к губам, чувствуя, как внутри все встает на свои места.

Брюнетка сидела на занятии и бездумно водила карандашом по листу, пропуская мимо ушей бубнеж преподавателя.

У беременности были свои побочные эффекты. Это не только отекшие ноги и утренний токсикоз. Хотелось думать об облаках и розовых пони, и почему-то улыбаться. Глупо, широко и безо всякой на то причины. Странное ощущение.

Она к такому не привыкла. Всегда в себе, всегда самоконтроль, а тут будто подменили, и то, что раньше раздражало, сейчас не находило отклика в душе. Не хотелось размениваться на пустяки, тратить себя на недовольство и плохие эмоции, когда есть самое главное.

— Никитина, ты меня вообще слушаешь? — преподаватель обратился к нерадивой студентке, сидевшей неподалеку, — или я в пустоту вещаю?

— Слушаю, — Даша проблеяла, покраснев как зрелый помидор.

Все, как всегда.

— Тогда повторите, что я только что сказал, — потребовал педагог.

В ответ снова мычание. При этом она незаметно попыталась спрятать телефон, в котором минуту назад что-то увлеченно строчила, но уронила его на пол.

— Не сдашь ты мне Никитина, ой не сдашь, — он покачал головой и отвернулся.

— Простите, — Даша нырнула под парту за мобильником, а когда вылезала обратно их взгляды пересеклись.

Брюнетка не стала скрывать ухмылку, а Даша демонстративно отвернулась.

Алена сама себе не могла ответить на вопрос, зачем она столько времени продолжала тянуть кота за хвост, вместо того чтобы поставить жирную точку. Разные миры, разные взгляды на жизнь, разные цели. Все настолько разное, что даже шанса на сближение не было.

Их нездоровая псевдо-дружба, наконец, закончилась.

Больше не надо было слушать радостное чириканье, не надо было давиться раздражением, когда Даша оказывалась поблизости. Стало легче, стало спокойнее, потому что из поля событий пропал раздражающий фактор.

После занятия вся группа поплелась вниз. Алена краем уха слушала, как Никитина с кем-то чирикает по телефону.

— Заедешь за мной? Пообедаем?

В ответ едва различимо слышался мужской голос.

В этот раз ничего и нигде не кольнуло. Не накрыло волной ревности и раздражения. Не пошли красные пятна перед глазами от ярости. Ничего.

И это было чертовски здорово.

Магницкий…

Он все такая же скотина, как и раньше. Самодовольная, самоуверенная, холеная скотина, которую она сначала ненавидела, а потом бросилась в другую крайность, мечтая заполучить его любым способом. Не понимая, чем все это может обернуться.

Сейчас мысли о том, какая бы жизнь ее ждала, добейся она своего, вызывали нервную дрожь. Каждый день бой. Битва на смерть. И никакого человеческого тепла. Правильно говорят, насильно мил не будешь. Егор не пес, которого можно посадить на цепь и дрессировать. Он бы сам превратил жизнь в ад, медленно вытягивая жилы, и никогда бы не простил то, что она хотела лишить его свободы.

Оставалось лишь радоваться тому, что наваждение вовремя отступило.

Он тоже птица не ее полета. Не тот человек, как и Даша. Так что пусть катится на все четыре стороны, сожалений по этому поводу нет.

Родители, конечно, были в шоке, пытались учить уму разуму, заунывно повторяя «стерпится, слюбится», и не понимали, что уже ничего не изменить. Лучше быть одной, чем с тем, кто тебя не любит.

Тем более она больше не одна.

Когда Алена выходила на крыльцо, Дашка уже садилась в машину, как всегда беспардонно припарковавшуюся прямо на тротуаре. Ей удалось мельком увидеть профиль Егора, и то, как они с Никитиной мимолетно поцеловались, не замечая никого вокруг.

Пусть делают, что хотят, а она своего человека еще встретит.

Мурашками по коже прошелся чужой взгляд. Похоже, сладкая парочка все-таки обратила на нее внимание. Плевать. В их сторону Алена больше не смотрела. Лишь когда услышала визг шин по асфальту невольно вздрогнула и обернулась.

Уехали.

На улице накрапывал мелкий осенний дождь, настойчиво забиваясь за воротник, темные лужи покрывали асфальт, а прохожие с зонтами суетливо спешили по своим делам.

Она проводила синюю машину задумчивым взглядом, пожала плечами и, мурлыкая себе под нос тихую мелодию, отправилась в ближайшее кафе.