и другие прогрессивные деятели прошлого.

Я побывал и в цирке, прочтя на афишах знакомые имена борцов: Лурих, Аберг, Поддубный… Борьбой я интересовался еще в Таллине.

В Перми мы задержались ненадолго. Примерно через неделю мы снова сели в вагоны и двинулись на восток.

Наконец эшелон остановился на станции Красноуфимск. Построившись на площади перед вокзалом, мы зашагали в город. Остановились у здания, где находились начальник гарнизона и комендант города. Кругом сновали военные и вооруженные гражданские люди. Их лица выражали напряженность и тревогу. Некто с парабеллумом на боку сказал, что на юге уезда есть очаги кулацко-белогвардейского восстания, которым руководят монархисты, меньшевики, кадеты и эсеры. Угроза нависла и над городом Красноуфимском.

К нам подбежал взводный. Наскоро построил людей и приказал:

– У кого нет оружия, три шага вперед!

Оружия не имела почти половина из нас. Примерно через четверть часа всех вооружили.

Мы выступили. Одеты были очень пестро. Лишь некоторые носили солдатскую, царского времени форму без погон. Остальные ходили в своей обычной одежде. Оружие тоже было у кого русское, а у кого английское или японское.

Вскоре вышли из города и через несколько километров зашагали вдоль подножия высоты к видневшейся справа деревне.

Внезапно раздались ружейные выстрелы. Многие из нас слышали их впервые. Поэтому не могли сообразить, откуда стреляют. Движение продолжалось. Затем застрочил пулемет. Кое-кто вскрикнул и упал.

Мы залегли. Теперь поняли – стреляют из деревни. Мне повезло. Я очутился в глубокой меже. Когда из комьев земли соорудил упор для винтовки, как нас учили, то получилось что-то похожее на окопчик.

Стрельба не утихала. Пули со свистом пролетали над головами или падали на землю слева и справа от нас. Мы старались определить место, где засел противник. В какой-то момент закралось сомнение – а вдруг это свои? В то время бои нередко вели небольшие красноармейские или местные отряды (не более 50–60 человек в каждом). Их действия не отличались от действий партизанских отрядов.

Вновь застрочил пулемет. Ответный огонь открыли и наши бойцы. Значит, в деревне засел все-таки враг. Мы стали стрелять по стоявшей на высотке мельнице – там поднялись одно за другим маленькие пыльные облачка. Когда выстрелы со стороны противника стали реже, мы дали несколько залпов по стогам сена на окраине деревни и другим местам, могущим служить укрытием врагу.

Перестрелка длилась около часа. Вдруг вражеские пули стали ложиться у нас за спиной. Когда я оглянулся, то увидел, что по откосу бегут наверх наши товарищи. Некоторые достигли уже самого гребня. Что происходит? Что делать? Подполз к своему соседу и потряс его за плечо. Он был уже холодный. Пуля попала прямо в голову… Товарищ, который лежал поодаль, сказал, что многие бойцы из нашего отряда погибли и ранены, ничего другого не остается, как отступить за высоту, иначе нас всех перебьют. Немного погодя, передали и приказ начальника колонны: перебежками по одному отходить за высоту, там собраться всем вместе и ждать дальнейших приказаний.

Когда на левом фланге подтвердили получение приказа об отходе, побежал и я вместе с ближайшими соседями. Сперва перебегали скачками метров по 50–60 и ложились только тогда, когда пули стали свистеть. Пришлось делать более короткие перебежки.

На другом склоне высоты мы прождали до сумерек. Затем пришел командир, собрал нас и отвел в деревню, где находился штаб какой-то воинской части. На поле боя приказали подобрать убитых и раненых.

Рано утром нас подняли. Сообщили, кто куда получил назначение. Представители соответствующих частей проводили нас на место. Отныне мы уже входили в организованную часть Красной Армии.

Снова начались занятия. Многие плохо знали материальную часть винтовки и еще хуже стреляли. Серьезная работа легла на плечи старых солдат, прошедших первую мировую войну. В роли инструкторов и учителей приходилось выступать также участникам русско-японской войны. Все свободное время, даже в окопах, во время затишья между боями, уходило на то, чтобы учиться военной премудрости.

Многое из красноармейской жизни того времени забылось. В памяти остались отдельные эпизоды. Помню, однажды в потемках мы окапывались на опушке леса. Перед нами лежала равнина, а в лесу, как полагали, притаился противник. Приближавшаяся осень давала о себе знать – постепенно похолодало и начал одолевать сон. Костры разводить не разрешали, курить тоже приходилось осторожно, «в рукав». Чтобы мы не уснули, командир периодически командовал: «Передай, не спать!» Но мы его перехитрили: передавали приказ через одного. Так половина людей смогла подремать. Когда стало светать и лес больше не казался таким таинственным, командир выслал разведку. Спустя примерно час один из разведчиков вернулся прямиком через равнину. Значит, противника в лесу нет. Но ночью он там все-таки был, о чем говорили свежевыкопанные окопы, а к утру исчез. Преследуя врага, мы прошли через лес и увидели в лучах восходящего солнца деревенские избы. В утренней прохладе из труб поднимались к небу дымки.

Мы заняли позиции в нескольких сотнях метров от деревни по обе стороны дороги. В деревне хозяева встретили нас приветливо и сожалели, что не могут ничем угостить. Белые, уходя на рассвете, забрали с собой все съестное. Здесь размещался их штаб.

Медленно тянулось время. Когда солнце поднялось выше, наблюдатель что-то прокричал и показал рукой вперед.

На горизонте показались всадники.

Командир приказал всем занять свои места в окопах и изготовившись к бою, ждать. В отдалении у кромки леса по дороге к нам приближались трое всадников. Через несколько минут они скрылись в перелеске на берегу реки. Нам приказали. хорошо укрыться в окопах, быть начеку и когда последует команда, – стрелять только по коням. Сам же ротный командир перешел в окоп на другой стороне дороги.

Минут через десять всадники вновь показались из перелеска. Дорога вела через пастбище, все ближе и ближе к нам. Уже слышался громкий разговор. Впереди скакал какой-то штатский с карабином на спине, а в метрах десяти за ним – двое военных.

По цепочке передали приказ командира:

– Пропустить, не стрелять!

Всадники подъехали совсем близко. Из военных один оказался офицером, другой – рядовым, с шашкой и карабином. Они были почти у самых окопов, как конь под офицером испугался, отпрянул и чуть было не сбросил своего седока. Офицер разразился бранью, а насторожившийся рядовой заметил одного из наших бойцов и заорал во все горло:

– Красные!

Он почти поднял коня на дыбы, намереваясь развернуться и ускакать прочь. Поздно! Раздались два выстрела… Кони под обоими всадниками упали. Пешим остался и человек в штатском.

Мы выскочили на бруствер и крикнули:

– Руки вверх!

Офицер нехотя бросил