Она подумала, что Рода, наверное, внимательнее всеговглядывается в ее глаза: вспухшие веки, воспаленные, в красных прожилках белки,темные набрякшие мешки под глазами. Прошлым вечером, выключив свет, она вотчаянии проревела не меньше часа, но так и не доплакалась до сна — который втот момент стал бы настоящим благословением. В конце концов запас слезистощился, и она попросту лежала в темноте, гоня от себя мысли и все же думая,думая, думая. Когда наступила и медленно укатила в прошлое полночь, ее вдругпосетила совершенно ужасная мысль: она решила, что допустила фатальный промах,позвонив Биллу, совершила ошибку, отказавшись от его утешений, — а также,возможно, защиты, — когда больше всего в них нуждалась.

«Защиты? Да не смешите меня! Я знаю, голубушка, он тебе нравится,и в этом ничего плохого нет, но давай говорить откровенно: Норман проглотитего, не поперхнувшись».

Правда, у нее нет возможности проверить, действительно лиНорман в городе — именно это снова и снова повторяла в телефонном разговореАнна. Питер Слоуик стал жертвой жестокого убийства, однако он помогал не толькоей, но и многим другим, и далеко не все его дела можно считать безобидными.Вполне вероятно, что он наступил на любимую мозоль совсем другому человеку…который и убил его. Однако Рози знала.

Ее сердце знало. Это Норман. И все же проходил час за часом,а голос сомнения продолжал нашептывать ей на ухо. Откуда ее сердце знает, чтоНорман убил Питера Слоуика? Или за уверенностью прячется та часть ее сознания,которую можно назвать совсем не Практичность и Благоразумие, а Страх иБеспомощность? Может, она ухватилась за звонок Анны как за повод придушитьзарождающуюся дружбу с Биллом, пока та не окрепла и не переросла в нечто иное?

Этого она не знала, зато прекрасно осознавала: каждый разпри мысли о том, что больше никогда его не увидит, сердце ее сжималось вмаленький несчастный комочек… и страх охватывал ее, словно она лишиласькакой-то жизненно важной своей части. Невероятно, чтобы за такое короткое времяодин человек вдруг стал настолько необходим другому, что не смог бысуществовать без него; но проходил час за часом, и подобная мысль уже неказалась ей такой невероятной.

Когда же она уснула перед самым рассветом, ей приснилось,что она снова едет с ним на мотоцикле; на ней маренового цвета хитон, онасжимает Билла обнаженными коленями. Когда будильник разбудил ее— слишком ранопосле того, как она провалилась в сон, — Рози тяжело дышала, все ееразгоряченное тело дрожало, как в лихорадке.

— Рози, с вами все в порядке? — нахмурилась Рода.

— Да, просто… — Она бросила косой взгляд на Куртиса, затемопять посмотрела на Роду. Пожав плечами, она приподняла уголки губ в жалкойулыбке. — Просто для меня сейчас не самое лучшее время месяца, понимаете…

— Угу, — закивала головой Рода с откровенным недоверием. —Ну что ж, тогда приглашаю вас в кафетерий. Утопим наши горести и печали всалаты и молочном коктейле с клубникой.

— Вот-вот, — поддакнул Курт. — Я угощаю.

В этот раз Рози улыбнулась чуть искреннее, но отрицательнопокачала головой.

— Я пас. Мне больше хочется прогуляться, подставить лицоветру. Чтобы он сдул с него немного пыли.

— Если вы не поедите, к трем часам потеряете сознание отистощения, — заметила Рода.

— Я съем салат. Обещаю. — Рози уже направлялась к старомускрипучему лифту. — Что-нибудь более существенное — и десяток идеальных востальном отношении дублей испортит отрыжка.

— Сегодня это мало что изменит, — мрачно констатировалаРода. — Встречаемся в четверть первого, договорились?

— Да, — кивнула Рози, но когда она спускалась с четвертогоэтажа в трясущемся лифте, завершающая реплика Роды снова и снова повторялась вголове, как строка песни на старой заигранной пластинке. «Сегодня это мало чтоизменит». А что если и после перерыва она не сможет читать лучше? Что если отсемидесяти трех дублей они перейдут к восьмидесяти, девяноста,сто-черт-знает-какому-количеству? Что если во время завтрашней встречи смистером Леффертсом вместо того, чтобы предложить контракт, он сообщит ей опредстоящем увольнении? Что тогда?

Она почувствовала неожиданный прилив ненависти к Норману.Ненависть ударила по переносице между глаз, как тяжелый тупой предмет — круглаядверная ручка, например, или обух топора. Даже если не Норман убил ПитераСлоуика, даже если Норман по-прежнему находится в своем часовом поясе, он всеравно преследует ее, как Петерсон бедную перепуганную Альму Сент-Джордж. Онпреследует ее в ее же сознании. Лифт, облегченно вздохнув, остановился, двериразъехались в стороны. Рози шагнула в вестибюль, и мужчина, стоявший рядом суказателем расположения кабинетов в здании, повернулся к ней — на его лицечитались одновременно надежда и робость. Это выражение делало его еще моложе…почти подростком.

— Привет, Рози, — сказал Билл.

9

Ей немедленно захотелось убежать, скрыться, прежде чем онзаметит, насколько сильно потрясло ее его неожиданное появление, но в этот мигвзгляд Билла остановился на ней и поймал ее взгляд, после чего о бегстве немогло быть и речи. Как она могла забыть зеленый оттенок его глаз, похожий насолнечные лучи, запутавшиеся в мелководье? Вместо того, чтобы броситься квыходу из вестибюля, она, испуганная и счастливая, медленно подошла к нему. Ноявственнее всего она ощущала огромное облегчение.

— Я же говорила, чтобы вы держались от меня подальше, — произнеслаона с дрожью в голосе.

Он потянулся к ее руке. Она знала, что не должна позволятьему прикасаться к ней, но не могла предотвратить неизбежное… и повернула руку,пойманную в ловушку его ладони, так, чтобы удобнее было сжать его длинныепальцы.

— Я знаю, — просто ответил он. — Но, Рози, я не могу.

Слова Билла испугали ее, и она, отпустив его руку,неуверенно взглянула в его лицо. Ничего подобного не случалось с ней раньше,ничего, и она растерялась, не зная, как следует реагировать или вести себя.

Он развел руки в стороны, наверное желая жестом выразитьсвою беспомощность, но Рози словно ждала этого движения — больше ничего и нетребовалось уставшему одинокому сердцу; оно рванулось к нему, не обращаявнимания на слабые протесты рассудка. Рози почувствовала, что идет, будто восне, в его распростертые объятия, и, когда руки Билла сомкнулись у нее заспиной, она прижалась лицом к его плечу и закрыла глаза. А когда эти рукипогладили ее по волосам, которые, не заплетенные утром в косу, свободно рассыпалисьпо плечам, она испытала нечто странное и чудесное: ей показалось, что онасекунду назад проснулась. Словно она спала, не только в тот миг, когда вошла вкруг, образованный его руками, и не утром до бесцеремонного звонка будильника,вырвавшего ее из сна, в котором они с Биллом катались на мотоцикле, а в течениемногих бесконечных лет, как Белоснежка после заколдованного яблока. Но теперьона проснулась, остатки сна улетучились в мгновение ока, и она оглядываетсявокруг, воспринимая мир только что открывшимися глазами.