— Такое развитие событий оказалось ему на руку, верно? Еесмерть полностью его устраивала, да? Таким образом, дело закончилось, так и недойдя до гражданского суда.

— Да.

— Если на ее теле имелись следы укусов, как ты полагаешь,напечатали бы об этом в газетах?

— Не знаю. Скорее всего, нет. — Она посмотрела на часы ибыстро поднялась. — О Господи! Мне надо бежать, честное слово. Рода хотеланачать запись в двенадцать пятнадцать, а сейчас уже десять минут первого.

Бок о бок они зашагали назад, к студии звукозаписи. Онаобнаружила, что хочет снова почувствовать руку Билла на своем плече, и в тотмомент, когда часть ее сознания снисходительно напоминала ей, что не стоитжадничать, а другая часть (Практичность-Благоразумие) советовала не искатьдополнительных неприятностей, он именно так и сделал: обнял ее. «Кажется, я внего влюбляюсь».

Она не удивилась своему предположению, и это подтолкнуловторую мысль: «Нет, Рози, это заголовок для вчерашних газет. Ты уже влюбилась».

— Что сказала Анна о полиции? — спросил он. — Она непредложила тебе пойти в участок и сделать заявление?

Рози мгновенно напряглась под его рукой, в горле за секундупересохло, глубоко в теле открылся кран, из которого в кровеносную системупотекли потоки адреналина. Для этого потребовалось единственное слово. Слово,начинающееся на «п».

«Все копы братья, — любил повторять Норман. — Полиция — однабольшая семья, а полицейские в ней — родные братья». Рози не имела представленияо том, в какой степени он прав, до какого предела готовы копы защищать другдруга — вернее, прикрывать друг друга, — однако помнила, что все полицейские,которых Норман время от времени привозил домой, казались странно похожими насамого Нормана, она знала, что он никогда не произносил ни слова, которое моглобы пойти им во вред, даже в адрес своего самого первого напарника, обрюзгшегостарого борова по имени Гордон Саттеруэйт, которого Норман откровенно презирал.Взять того же Харли Биссингтона, чьим хобби — во всяком случае, в часы визитовв дом четы Дэниеле — являлось раздевание Рози глазами. Три года назад у Харлиобнаружился рак кожи в начальной стадии, и потому он был вынужден выйти напенсию раньше положенного срока, но ведь он работал в паре с Норманом ввосемьдесят пятом году, когда началась заварушка из-за Ричи Вендора (УэндиЯрроу). А если все произошло именно так, как догадывалась Рози, то Харлиприкрывал Нормана. Прикрывал, рискуя собственной шкурой. И не потому, что тожеприложил к этому руку. Он прикрывал Нормана, ибо полиция — одна большая семья,а полицейские в ней — родные братья. Полицейские смотрят на мир совершенноиначе; копы видят мир с содранной шкурой и обнаженными нервными окончаниями.Оттого они не такие, как все остальные, а некоторые из них — совсем не такие… иеще не надо забывать о том, что представляет собой сам Норман.

— Я не собираюсь даже близко подходить к полиции, —скороговоркой заявила Рози. — Анна сказала, что мне совсем не обязательнообращаться к ним, и никто не может меня заставить. Вся полиция у него вдрузьях. Все полицейские — его братья. Они держатся друг за дружку, ониприкрывают Друг дружку, они…

— Успокойся, прошу тебя, — остановил он ее с легкой тревогойв голосе. — Все в порядке, ты только успокойся.

— Я не могу успокоиться! Ты не понимаешь, ты просто незнаешь! Потому-то я и позвонила тебе, потому-то и попросила держаться от меняподальше — ты не знаешь, какие они… какой он… как они все связаны однойверевочкой. Если я обращусь в полицию здесь, они сообщат в полицейскоеуправление там. И если кто-то из них… кто-то, кто сидел с ним в засаде в три часаночи, кто работает с ним, кто доверял ему свою жизнь… — Она думала о Харли,который не мог отвести взгляда от ее груди и всякий раз, когда она садилась,проверял, в каком месте заканчивается ее платье.

— Рози, тебе совсем не обязательно…

— Обязательно! — закричала она с яростью, совсем ей несвойственной. — Если такому копу известно, как связаться с Норманом, онобязательно это сделает. Он передаст Норману, что я ходила в полицию ирассказала о нем. Если я раскрою им свой адрес, — а они обычно требуют адрес,когда ты подаешь официальное заявление, — он непременно сообщит его Норману.

— Я уверен, что ни один полицейский…

— Скажи, они когда-нибудь сидели у тебя дома за столом,играя в покер, или перед телевизором, комментируя «Дебби в Далласе»?

— Ну… нет. Нет, но…

— А я знаю, что это такое. Я слышала, о чем ониразговаривают между собой, и знаю, как они смотрят на остальной мир. Да, ониименно так относятся к нему: они и остальной мир. Даже самые лучшие из них. Мирделится на них… и отбросы. Вот так-то.

Он раскрыл рот, чтобы сказать что-то, но не нашел нужныхслов. Предположение о том, что Норману благодаря тайной телеграммекакого-нибудь приятеля-копа станет известен ее адрес на Трентон-стрит,прозвучало весьма убедительно, но не в этом заключалась главная причина,заставившая его промолчать. Выражение ее лица — вид женщины, невольно уйедшей сголовой в ненавистное, несчастное (и не очень далекое) прошлое — дало емупонять, что сейчас бессмысленны любые доводы. Она испытывает непреодолимыйстрах перед полицейскими вообще, вот в чем дело, а его жизненный опытдостаточно велик, чтобы знать: не все привидения можно одолеть примитивнойлогикой.

— Кроме того. Анна сказала, что мне не обязательнообращаться в полицию. Она объяснила, что если преступление совершил Норман, тоони должны первыми найти его, а не я.

Билл задумался над ее словами и пришел к выводу, что в нихесть определенный смысл.

— Что она собирается предпринять?

— Она уже принимает меры. Анна отправила факс какой-тотамошней женской группе — в том городе, из которого я приехала, — и сообщила ослучившемся здесь и своих подозрениях. Попросила предоставить, если возможно,всю имеющуюся информацию о Нормане. Через час ей прислали целую кипу сведений онем, включая фотографию.

Билл удивленно вскинул брови:

— Оперативно сработано, честное слово.

— Мой муж сейчас настоящий герой у себя дома, — мрачнопояснила она. — Пожалуй, за месяц ему ни разу не пришлось платить за выпивку.Он возглавлял группу, которая разоблачила большую преступную банду. Два или тридня подряд все газеты выходили с его портретом на первой полосе.

Билл присвистнул. Возможно, ее страх не столь параноидален,как кажется на первый взгляд.

— Женщина, получившая просьбу Анны, пошла еще дальше, —продолжала Рози.

— Она позвонила в полицейское управление и спросила, нельзяли ей поговорить с ним. Придумала историю о том, что ее группа хочет вручитьему свой почетный диплом.