– Не надо, – сквозь зубы произнес Слава, – чернила есть. Только печатать я ничего не буду.

– Что, просто на флешке отправим?

– Нет, не будем отправлять вовсе, – отчеканил Калинин и, сложив руки на груди, облокотился о спинку кресла.

Зоя какое-то время смотрела на стриптизера растерянно и пристально, будто пыталась понять его план. План она не понимала и вопросительно приоткрыла рот.

– Почему?

– Потому что мне это надоело, – пожал плечами хозяин квартиры. – Ты ведь ничем не рискуешь, а всю самую сложную работу должен выполнять я. Я их пою, я их фоткаю… Все я! Если бы хоть одна из них решила обратиться к ментам или бандитам, отпинали бы мою задницу, а не твою, дорогая моя Зоечка, – взорвался Калинин. Он изумлялся непроходимой тупости Милой, хотя считал ее довольно умной девушкой. Неужели она считает, что ему доставляют неземное удовольствие все эти пошлые похождения с целью выудить у клиенток «Наимы» хоть какие-то деньги?

Подведенные темно-коричневым карандашом глаза Зои сузились и впились в лицо Калинина:

– Когда мы начинали, тебя вроде все устраивало.

– Когда мы начинали, все было по-другому!

– А что же изменилось теперь?

Слава уже хотел объявить ей о том, что его биологическая мать, родившая его в 15 лет и сдавшая в приют, нашлась буквально неделю назад и теперь готова материально возмещать парню все его страдания как брошенного ребенка. Но тут же решил, что дело это касается непосредственно его самого и матери, и никого больше.

– Не важно, – махнул рукой парень.

– Не важно? – ледяным тоном повторила Зоя и встала с дивана. – Я тебе скажу, что действительно не важно. Мне совершенно не важно, что тебе что-то не нравится или ты боишься больших дядь с лысыми головами и кастетами в руках. Мне неважно, что тебе не нравится фотографироваться в неглиже и опаивать этих сук. И уж конечно, мне абсолютно наплевать на то, что в твоей жалкой и никому не нужной жизни что-то поменялось. Потому что, если ты сейчас же не отдашь мне флешку с фото, я позвоню Князевой и расскажу ей то, о чем бы ты не хотел, чтобы она узнала.

Зоя угрожающе придвинулась к Славе, и ее лицо оказалась прямо около его. Пару секунд они стояли нос к носу, как два врага, у которых в карманах было по заряженному пистолету, но никто не решался его вытащить.

– А теперь послушай меня, недотраханная ты сука, – наконец-то изрек Калинин и наклонился над ней так, что Зое пришлось поднять лицо вверх, чтобы видеть гнев и ярость в его посиневших от злости глазах. – Если ты вытащишь на свет божий всю эту канитель с фотками, то не думай, что я не потащу тебя за собой. Я знаю, в каком банке ты хранишь свои бабки, и если уж на то пошло, то откуда я мог знать, какую бабу мне фоткать? Только от тебя, моя милая Милая. Я расскажу все подробности наших с тобой дел и не посмотрю на то, что ты девушка. Если уж на то пошло, то ты и не девушка вовсе, а просто бесполое существо, у которого нет ни чувства юмора, ни сексуальной привлекательности, ни даже личности. Ты серая и прозрачная, как замызганное стекло в автобусе, которое не мыли уже десять лет. Не смей пугать меня тем, что можешь получить сама! – Калинин убрал руки с груди и поставил их на пояс. – Повторяю еще раз: не смей мне угрожать. Если я не хочу этого делать, то делать я этого не буду. Ясно?

Зоя смотрела на Отца Луи во все глаза и хмуро молчала. Такой тирады она от него не ожидала. Надо же, он прямо писатель. «Прозрачная и серая, как стекло в немытом автобусе». Надо записать.

– Я спрашиваю: ясно? – уже на повышенных тонах повторил Славка. Он явно ждал ответа и уходить не собирался, хотя из кухни стало нести чем-то сгоревшим.

– Ясно, – чуть заметно кивнула Зоя, и Калинин, посмотрев на нее каким-то недоверчивым взглядом, унесся прочь спасать свой сожженный ужин.

Вот так скотина, подумала Милая. Если бы он отдал ей флешку, она сама могла бы распечатать и послать ее Астеевой. Так, где же этот недоделанный балерун хранит свой цифровик?

Зоя кинулась осторожно выдвигать ящики комода, на котором стоял большой корейский телевизор. Потом она обшарила книжную полку, едва не уронив стакан с водой, позже хотела улизнуть в его спальню, но тут взгляд Милой упал на диван.

Она пару раз видела, как чемодан с добычей Славка ставил именно туда, за стенку дивана. Может быть, парень не стал оригинальничать и засунул в чемодан не только деньги, но и фотик?

Зоя проворно вытащила тонкий кейс из-за дивана и открыла его. «Вот идиот, – усмехнулась она про себя, – даже код не выставил. Надо же было родиться таким кретином». Фотоаппарат покоился в самом низу, под пачками зеленых купюр. Зоя быстренько вытащила флешку и спрятала ее в карман брюк. Милая уже хотела закрыть кейс и поставить его обратно за диван, как тут ее голову посетила отвратительная мысль.

Это все.

Астеева была последней жертвой.

Калинин совершенно точно решил больше не заниматься их прибыльным бизнесом, потому что теперь у него «все по-другому». Что у него может быть по-другому, Зоя не представляла. Возможно, его непонятного вида подружка забеременела. Или умерла его мать. В принципе девушке было все равно. К бывшему чемпиону по легкой атлетике Зоя не питала ничего, кроме презрения и жалости, какие чувствуют при виде душевнобольных людей. Ну не виноваты же они, что родились психами.

А ведь он на самом деле может потащить меня за собой, продолжала соображать Зоя, когда проталкивала кейс с деньгами подальше за стенку дивана. И в таком случае отвязаться мне будет непросто. В то, что Калинин врет, поверят немногие. С его-то мозгами так извращенно лгать у него не получится.

Нужно что-то делать. Как-то его убрать, да и пристроить его денежки, которые так сиротливо прячутся прямо у него в квартире…

Мстительно улыбнувшись, Милая оглянулась на стакан и пачку снотворного. На кухне послышался звон посуды и матерщинные изречения хозяина. Шеф-повар хренов…

То, что у Славы были проблемы со сном, знал весь клуб. Целый месяц Калинин жаловался на то, что он стал утомляться и спать все меньше и меньше. Дошло то того, что засыпал парень за два часа до подъема и весь день был как дряхлый зомби. Его плачевное состояние стало влиять на качество выступлений, то есть на шоу и имидж клуба. Тогда Илона Давыдовна, проконсультировавшись со своим терапевтом, вручила Отцу Луи дорогое лекарство.

«Не больше полтаблетки в сутки, оно очень сильное. Минут через двадцать должен уснуть, – наказала она на очередной репетиции, когда Зоя была рядом и просматривала список танцев на сегодняшний вечер. – Не переборщи, а то уснешь навсегда», – с веселой улыбкой добавила Князева, и Калинин рассмеялся в ответ.

Теперь смеяться буду я, подумала Зоя и уверенным движением руки вытряхнула оставшиеся шесть таблеток в стакан с прозрачной водой. Водичка замутнилась, но через тридцать секунд снова стала почти прозрачной. Какое-то количество лекарства сиротливо осело на дне стакана. Слишком концентрированный получился напиток.