— Ничего, — ободряюще улыбнулся Егор. — Со временем, убедившись в нашей правоте, к нам примкнут многие.

Говоря о «правоте», он имел в виду участившиеся случаи нападения небольших банд на отдельные дворы или участки. Опасность представляли и бомжи, которые забирались в огороды и тащили все подряд, в основном, конечно, жратву.

«Комсомолец» не поленился перечислить по бумажке почти все произошедшие за последние пару недель инциденты:

— Семнадцатого мая на улице Красных Пилотов, одиннадцать, — набег на картофельную яму, унесли все подчистую, хозяин получил поленом по голове; восемнадцатого — забрались на участок на Пролетарской, утащили рассаду, двадцатого — там же, на Красных Пилотов, вынесли вообще все, что смогли, хозяйскую дочку изнасиловали в извращенной форме, между прочим, девчонке еще шестнадцати нету… и все — средь бела дня, обращаю ваше внимание.

Присутствующие хмуро кивали — про все это они и так прекрасно знали, можно было не рассказывать. И понимали: никто не может чувствовать себя в безопасности. Собственно, потому сюда и пришли.

А Егор — или его «комсомольцы», от лица которых он тут выступал, — предлагали дело. Объединиться, создать отряд самообороны, да не простой, а вооруженный — охотничьими ружьями, пиками и всем прочим — и патрулировать по ночам улицы. Разумеется, в старом городе.

— Район наш компактный, — с улыбкой вещал «комсомолец». — Так что пока и малыми силами справимся. Главное, организованность. Кстати, могу вас уверить, наши соседи — с Пролетарской, с Партизанской, с Добролюбовской — точно так же сейчас организуются. Так что будем работать в полном контакте.

Последняя новость произвела на собравшихся самое благоприятное впечатление: уж конечно, если и соседи тоже, то почему бы и нет?

— Пока наденем красные повязки, — распоряжался Егор. — А потом, кто знает? Может быть, решим вопрос и о форме.

— Во как! Армия, значит, своя. Войско.

— Да, армия! А почему бы и нет? Напомню: нам не только бомжи противостоят, но и организованные молодежные группировки. Жалости они не знают… потому и мы к ним — тоже не будем. Стрелять, как бешеных псов!

Толпа одобрительно зашумела:

— Верно!

— Дельно говорит парень!

— А ружья? Ружья-то не у всех есть.

— В каждом патрульном отряде обязательно будут те, кто владеет огнестрельным оружием, — тут же заверил Егор. — Не меньше трех человек. Потом, со временем, думаю, вооружим всех. Ну а пока — уж у кого что есть. Кстати, я сейчас пущу список… У кого какое оружие — прошу не стесняться, записываться. Пожалуйста… Наташа, раздай карандаши и ручки…

Подумав, Тихомиров записал старое ружьецо и, скосив глаза, увидел, как сидевший рядом Артем, почесав затылок, внес в список свое табельное оружие — ПМ, пистолет Макарова, правда, в скобках указал: «без патронов».

Максим протянул руку:

— Дай-ка! Я тоже напишу, что заряжать нечем.

Тут же разбились на отряды и договорились о выходе на первое патрулирование. В пятницу, послезавтра, как раз оно и выпадало отряду, в котором оказались Макс с Артемом, — он назывался «Сьенфуэгос», по имени знаменитого кубинского революционера, а еще были «Фидель», «Рауль» ну, и «Че Гевара», конечно же.

* * *

В пятницу новоявленные дружинники собрались на углу, у сквера, — Максим с Артемом, угрюмый мужик-сосед, выбранный командиром отряда, и девушка Наташа — в качестве комиссара.

— Комиссар, — ухмыльнулся Макс. — Надо же — все по-взрослому.

На дворе стояли белые ночи — точнее, желтые, белыми они были раньше, до тумана, — а потому и сильной необходимости в фонарях не возникало.

Макс и угрюмый — звали его, кажется, Федором Иванычем или как-то так, Тихомиров не расслышал — имели на вооружении старенькие охотничьи ружья, кроме того, у Артема имелся табельный ПМ без патронов. Патронов ему, кстати, так пока и не выдали, а вот дроби и пороху для ружей Егор отсыпал щедро, правда, предупредил, чтоб заряды понапрасну не тратили, а только в случае крайней необходимости.

Таковая необходимость, впрочем, не замедлила появиться в первое же дежурство. Все началось с того, что один из патрульных — совсем еще сопливый парнишка лет семнадцати — предложил проверить сквер:

— Я там это… вроде дым видел… Может, бомжары картошку пекут? Они как бы это… ее вчера у бабки Мани, соседки, выкопали, гады… покрали. Она только посадила, а они сразу и выкопали.

— Ну да, ну да, — спрятал усмешку Макс. — Жрать-то хочется.

— Пойдем, — согласно кивнула Наташа. — Негоже всяким бомжам позволять у честных людей урожай красть!

Тихомиров хмыкнул: вообще-то говоря, до урожая еще далековато было.

Пошли. Не шумели, да особо и некому было — семь человек, вот и весь отрядец. Ближе к реке, среди разломанных скамеек и куч самого разнообразного мусора, действительно горел костерок, вокруг которого копошились колоритные личности, человек пять — не поймешь, мужчины или женщины. Двое в зимних пальто, вязаных шапочках-петушках и почему-то босые — Макс сразу окрестил их королями в изгнании, остальные выглядели менее экзотично — кто в куцем пиджачке, кто в затрапезной куртке, в старых рваных кроссовках, в сапогах резиновых. Бомжары — бомжары и есть.

— Точно — картошку пекут, гады! — понюхав принесенный порывом ветра дым, уверенно заявила Наташа. — Что ж, придется их проучить. Парни, дубины при вас?

Это она обратилась к, так сказать, молодому составу патруля, подросткам, которых угрюмый командир прозвал пионерами.

Он и сейчас ухмыльнулся:

— Эй, пионеры! Про дубины что — не вас спрашивают?

— Да взяли мы, взяли… что, не видно что ли?

И в самом-то деле, неужели не видно?

Видно… Но Наташа не так просто спросила, а для порядку. Показывала, кто здесь на самом деле главный, соплюшка.

— Так… Дядя Федор…

Это она — мужику, командиру.

— Думаю, нам надо разделиться. Вы со старшими с реки зайдите — шуганите их посильнее, ну а уж мы тут встретим.

Максим скривился: не очень-то ему улыбалось воевать с бомжами, тем более гнать их под «пионерские» дубинки. Хотя, с другой стороны, повальное воровство и выкапывание посадок достало уже вконец.

— Пошли. — Федор призывно махнул рукой. — Там спустимся, где беседка была… по краю.

Так и пошли, осторожненько, стараясь не угодить в многочисленные, видать, оставшиеся еще от растаявшего снега лужи. От реки поднимался туман.

Копошившиеся у костра бомжи, похоже, что-то почувствовали, заозирались, кто-то уже, словно заяц, кинулся прочь…

Угрюмый Федор ухмыльнулся и, засунув два пальца в рот, свистнул.

— Не свисти, дядя, денег не будет! — раздался внезапно чей-то спокойной голос.