Иногда Вулхи рассказывал про свое детство, про отца, про юрких сестер-канареек, так старший брат любил их называть, про юного Огвайна, донельзя смышлёного и озорного. Про нежную женщину, бранившую их за проступки. Когда ей приходилось наказывать своих детей, она действовала незамедлительно, но потом плакала по ночам. Холгар учил обоих сыновей беречь своих девочек. Он называл сестер и жену нежными хрупкими созданиями, годящимися для заботы и любви. А они, мужчины, должны их защищать и ухаживать, как за райскими птицами. Подрастая, Вулхи понял, что отец имел в виду не только маму и сестер. Его учение относилось ко всем женщинам и особенно к той, кого он изберет себе в жены. Точнее, избрал бы, не приди в город военные.

Добрые насмешки Мардара и Вулхи в сторону друг друга забавили девушку, вслушиваясь в дружескую брань, она закатывалась смехом, показывая на мужчин пальцем.

Трудности очень быстро сплотили троицу, они открывались друг перед другом с новых сторон. В один из вечеров, Вулхи и Наяда обсудили свои былые отношения. Сын лесника в итоге извинился, а девушка больно пихнула его по ребрам, обозвав черствым бруском дерева. Оба понимали, что эту тему необходимо затронуть, чтобы в будущем это не вызвало серьезных разногласий.

Мардар в тот момент решил вклиниться в их совместную исповедь, признавшись, зачем дал Наяде пару золотых монет и на что тогда его опьяненный алкоголем мозг рассчитывал.

Девушка рукой нащупала на земле камень и если бы не Вулхи, то обязательно запустила бы им в смеющегося Мардара. Вулхи успел заломить руку девушки и выбить из нее камень до того, как она метнула его.

Из-за морского холода спать ложились, прижавшись плотно друг к другу. Часто девушке приходилось пинать две увесистые задницы, прижавшие ее с двух сторон, но она не уходила спать отдельно, по очереди крепко обнимая каждого перед сном.

Однажды Мардар повернулся к ней лицом и прошептал:

— Глупая была шутка, я бы никогда тебе зла не причинил.

Наяда и так это знала, проведя с двумя мужчинами много времени в лесу наедине. Как бы оба не шутили, они заботились о ней, каждый по-своему, но Наяда ценила все, что они делали для нее. Она не таскала тяжелый мешок, пила больше воды, которую приходилось экономить, ела лучшие порции, иногда даже подворовывала прямо из тарелки у Вулхи, ловко подцепляя когтем манящий кусок сыра. Мужчина рычал на нее, но не всерьез, незаметно сам пододвигая тарелку в сторону девушки.

Бывало, Мардар просил ее спеть пару песен, эдакий отдых для души. Наяда негромко запевала все, что помнила, стараясь не замедлять шаг и не сбивать дыхание. Вулхи больше всего понравилась песня, которую девушка спела новобранцем зимой. Первый раз Наяда пела ее с осторожностью, а поняв, что небо за пару злых слов в сторону короля не обрушится на их головы, начинала петь смелее. В такие минуты она вспоминала все, что произошло из-за этой песни. Страшные картины вставали перед ее глазами, застилая взор. Наяда не скрывала слез и своей боли, никто ее за это не корил.

«Мы справимся», часто говорил Вулхи. И Наяда заставляла себя верить в эти слова. Таверна совсем близко, осталось преодолеть небольшой отрезок пути. А потом еще полдня до берега моря.

В первые дни им еще казалось, что спастись возможно. Наяда не говорила вслух, но знала, что не одна она так думает, они обречены. Рано или поздно их все равно поймают, нельзя бегать вечно. Остров их не спасет надолго, ничто их не спасет.

Однажды беда настигнет и возьмет их за горло.

Вот к чему приводят песни, подумала девушка, опасаясь, что ее мысли могут подслушать.

Иной раз ей хотелось остановиться, бросить всё и вернуться в Хорт. Посмотреть в глаза Дамиру, увидеть, что в итоге стало с городом. Дойти до своей хижины и забрать вещи из тайника, без которых Наяда чувствовала себя словно голой. Успеть прикоснуться к небольшим могильным холмикам, прощаясь с умершими.

Но возвращение означало смертный приговор. После того, что удалось подслушать Мардару, Наяда не сомневалась, Дамир убьет ее, если придется собственными лоснящимися руками, никогда не знавшими настоящего труда.

При всех этих мыслях у девушки больно сжималось сердце. Ничего уже нельзя вернуть назад. Что если и города-то уже нет? Эта мысль ранила еще сильнее.

Вслед за болью приходило облегчение, и Наяда начинала размышлять иначе. Как им быть, если они не могут остаться на острове навсегда, и бегать от королевской гвардии тоже? Что делать, оказавшись в тупике?

Ответ пришел сам собой. Остановиться.

Однажды им придется остановиться и встретиться лицом к лицу с военными. Если им не суждено жить в спокойствии, то зачем жить? Ради чего? Вечного бега и преследования?

Остановиться и дать последний бой — их единственный выход.

Последний отрезок пути, Наяда сильнее обычного прижималась к мужчинам, ловя тепло их тел. Ей бы очень хотелось, чтобы все сложилось иначе, чтобы им было куда бежать и где обосноваться, начать всё заново. Но такого места попросту не было.

В Морват если и удастся проникнуть, то ничего хорошего их там не ждет. В троице беглецов быстро признают поданных Залеса и либо передадут королю, либо убьют.

Мардар насколько мог, расширил знания Вулхи и Наяды о соседнем королевстве. Он начал с истории, но заметив, как надрывно пыхтит сын лесника, силясь запомнить даты в правильном порядке, перешел к общим описаниям.

Оказалось, что Морват одновременно совершенно другой и идентично похожий. Система управления — та же. Небольшие города, на расстоянии друг от друга, разбросанные по всему королевству. Правящие лорды в таких городах и единый уклад для всех, предписанный королем. Но нет никаких Знатных Домов. Из благородной крови в городе только лорд и его семья.

В Залесе правящий лорд обязан был отслужить на благо города пятьдесят лет. То есть он и его сын, при худших обстоятельствах — внук. После все оставшееся семейство возвращалось в столицу и начинало наслаждаться нормальной жизнью, а в город посылался новый лорд с семьей на те же пятьдесят лет.

Мардар назвал такой уклад длительной служебной командировкой, по истечению которой, семью и самого лорда ждали прелести столичной жизни и много различных наград от короля.

В Морвате лорд избирался однажды и оставался на свое посту пожизненно, его наследники перенимали управление без права вернуться в столицу. Если род прерывался, в город посылали нового избранника, а предшествующую семью селили в более-менее подходящем доме и позволяли доживать. Но в столицу им пути не было.

Меры вводились только на усмотрение правящего лорда. Сами города являлись обособленными единицами, куда не распространялась полная власть короля. Он мог повлиять на определенные вещи, однако главным оставался лорд.

Законы тоже сильно разнились с теми, что были в Залесе. К примеру, в Залесе, король Сайвос понизил призывной возраст для солдат, а король в Морвате оставлял подходящий для военной службы возраст неизменным вот уже много лет, не привлекая к войне детей. Новые законы в Морвате принимались в результате собрания короля, правящих лордов и советников на нейтральной территории. В Залесе достаточно слова Великого и Ужасного, ну и его подписи на документе.