Все так, но «выдумывать» Ельцина Горбачеву не было никакой необходимости, он его уже давно «вычислил», приблизил к себе, вызвав из провинциального Свердловска в столицу, за два года изучил основательно, подготовил и благословил на решительный штурм «развитого социализма» против «новой исторической общности людей — советского народа». И пусть сколько угодно твердят защитники версии «ельцинского экспромта», что никакого тайного сговора не было, вышеизложенные факты убеждают, что и не «версия» это вовсе, а вполне закономерный факт. Последним аргументом сторонников Горбачева, как мы уже упоминали, — была, мол, дальнейшая биография Ельцина — развал Советского Союза, расстрел парламента и так далее, — видите он на все мог пойти — это просто натура такая бунтаря-одиночки, разрушителя по своей натуре, неспособного к бесконфликтному существованию. Что Ельцин бунтарь, тут и к гадалке не надо ходить, но именно как бунтарь-разрушитель и понадобился он Горбачеву в нужное время. А то, что Советский Союз развалил, так это опять же в тесном союзе с Горбачевым, о чем речь впереди. А что парламент расстрелял, экономику развалил, дефолт устроил, да мало ли каких еще государственных преступлений не натворил, так это он делал уже будучи «хозяином» России, тут никакого ни тайного, ни явного сговора ни с Горбачевым, ни с кем либо другим (другими) не требовалось. Это уже, как говориться, были совсем другие времена и «другие песни».

Но вернемся к событиям Октябрьского пленума и напомним читателю, что Б. Ельцин очень болезненно отреагировал на выступление А. Н. Яковлева, которого он сильно уважал и надеялся, как видим, на взаимность, то есть на доброе слово в его защиту. Несмотря на смятение, творившееся в мозгу и душе после своего выступления, Б. Ельцин весьма трезво воспринимал летевшие с трибуны гневные слова обвинения. «Неужели никто не отважиться на доброе слово? — думал Борис Николаевич. — Неужели никто не защитит?»

Всего четыре человека хоть как-то пытались защитить Ельцина, очень робко, непоследовательно, с оглядкой на президиум, перемешивая свои слова поддержки с теми же стандартными обвинениями:

«Заявление, высказывания, мотивы товарища Ельцина — я на это смотрю как на явление не просто нормальное, а особо нормальное. И оно есть результат той перестройки и демократизации, которая идет в партии по инициативе Политбюро. И это стало возможным, потому что каждый не только волен, а и может сказать то, что думает. Это по форме.

Что касается сути, то это другой вопрос…» (Ф. Моргун, первый секретарь Полтавского обкома Компартии Украины).

«Не хочу становиться и на такой путь, чтобы каждое лыко ставить в строку, что вот всегда, оказывается, был товарищ Ельцин плохим — и там он неправильно сказал, и то он неправильно сделал… Кстати, в мужестве ему все-таки не откажешь. Это тоже не такой простой шаг.

Я главное хотел сказать, что главная претензия, которую, по-моему, следует предъявить товарищу Ельцину, — что он не проявил чувства ответственности, политической зрелости…» (Г. Арбатов, директор Института США и Канады АН СССР).

«…Тяжело сегодня говорить о том, что происходит. Но, по-моему, что за два года есть результаты в Москве (а они существуют), и сказать, что это проходило без, так сказать, участия товарища Ельцина, — наверное, несправедливо. Он как коммунист, знающий человек, активный, много трудился, день и ночь трудился в городе, и те результаты, которые есть (а они сегодня есть), о них можно говорить в Москве: это и выполнение плана по строительству, по промышленности, и улучшение все-таки вопросов торговли — этого не отнимешь. Но мы с таким заявлением сегодня Бориса Николаевича не согласны и должны заявить пленуму, что мы, москвичи, полностью поддерживаем принятый курс партии и правительства». (В. Сайкин, председатель исполкома Моссовета).

«С Борисом Николаевичем мы знакомы давно, давно работали вместе, товарищи по партии, да и просто товарищи. Работали в разных сочетаниях на Урале, и он в моем подчинении был, и было по-другому, наоборот. И считаю своим долгом сегодня высказать свое отношение по существу возникшего вопроса. Зная друг друга хорошо, мы знали и сильные стороны друг друга, знали и слабые. Сегодня у него сработала слабая сторона, которая была известна нам раньше.

Я только хотел бы сказать о следующих обстоятельствах: жизнь. сложилась так, что мы росли один в одном направлении, другой в другом направлении, но по себе чувствую — чем выше положение твое партийное, общественное положение, тем больше ответственности, тем больше нагрузки. И сейчас, находясь вот в таком положении, я отчетливо представляю в условиях перестройки, насколько сложны процессы в Московской организации. Догадываюсь, сравнивая с теми процессами, с которыми мне приходится сталкиваться в кругу товарищей по партии в Казахстане.

… Я просто считаю, Борис Николаевич, не знаю, чем ты руководствовался, но как товарищ тебе по партии, как близкий товарищ и в жизни, и во многих делах, я во многом у тебя учился, когда ты работал и в Свердловской организации, и организацию поднял, было очень приятно, как быстро менялось положение дел с продовольственным снабжением, как менялись градостроительные дела, много положительного было, я видел, находил и черпал, а сегодня ты допустил ошибку». (Г. Колбин, первый секретарь ЦК Компартии Казахстана)[202].

Но Б. Ельцин ожидал, что же скажет А. Яковлев — главный идеолог реформ, скрывающихся за всем уже изрядно поднадоевшим словом «перестройка», о котором он «тепло» будет отзываться в своей «Исповеди…»:

«А. Н. Яковлев, секретарь ЦК, член Политбюро. Наиболее умный, здравый и дальше всех видящий политик. Я всегда получал удовольствие, слушая его очень точные замечания и формулировки по обсуждаемым на Политбюро вопросам. Конечно, он осторожен, не лез на рожон против Лигачева, как это делал я. Но, безусловно, они полные антиподы, модель социализма по Яковлеву диаметрально противоположна лигачевской казарменно-колхозной концепции социализма. При этом они вынуждены уживаться. И каждый вслед за Горбачевым произносит убогую и выдуманную фразу про единство Политбюро»[203].

Как видим, не «держит Б. Ельцин зла» на А. Яковлева за его выступление на Пленуме, которое, в отличие от других «экспромтных» выступлений, прозвучавших с трибуны, отличается логической последовательностью и убежденностью. Чувствуется, что он хотя бы и косвенно, но посвящен в планы Горбачева по «использованию» Ельцина. Возможно саму ту идею он и подал Горбачеву, как человек безусловно умный, умеющий просчитывать последствия политических интриг на несколько ходов вперед. Чтобы разобраться с вопросом: «Кто вы, мистер Яковлев?», нужно ответить на другой вопрос — как он стал членом Политбюро и правой рукой Горбачева? О феномене А. Яковлева написано много и разное, да и сам он не скупился на собственную рекламу в многочисленных интервью, статьях и книгах. Чего стоят, например, его мемуары с характерным названием «Омут памяти», изданные в 2000 году. Действительно «мутный» человек этот главный идеолог «Перестройки им. М. С. Горбачева». Кто вы, мистер Яковлев?