Цифровые технологии всесторонне повлияли на отношения – в первую очередь, конечно же, расширив возможности индивидуального выбора. В начале 1990-х социолог Энтони Гидденс предположил, что в конце двадцатого века произошла «трансформация близости»: никогда раньше ни у мужчин, ни у женщин не было таких возможностей для поиска «чистых» отношений, основанных на взаимном самораскрытии и доверии[718]. Многие люди стали находить партнеров в сети, и количество сайтов знакомств и аналогичных приложений для смартфонов все увеличивается. По статистике, около трети всех браков в США и Великобритании заключается между парами, которые познакомились в интернете[719]. Да, поиск партнера через сайт или приложение чем-то напоминает изучение каталога товаров, но нужно понимать, что часть интернет-знакомств происходит на основе общих интересов: например, на тематических форумах, никак не связанных с романтикой. Люди, которые ищут родственную душу в сети, не всегда знают, чего хотят, да и можно ли доверять описаниям доступных партнеров. Подлинность стала одним из главных вопросов интернет-знакомств. Часто попадаются страшные истории о сексуальной эксплуатации молодых людей, о доверчивых женщинах, ставших жертвами хитрых донжуанов и «хищников». Создание профиля для сайта знакомств позволяет пофантазировать: и воображение, в общем-то, можно считать предпосылкой подобной активности[720].

Линн Пирс и Джеки Стейси исследовали любовные романы 1990-х годов. По их наблюдениям, в эти годы романтическая литература пыталась решить «загадку любви: поиска другого человека, который соответствовал бы определенным фантазиям и убеждениям субъекта»[721]. Пирс и Стейси считают, что, вопреки развитию феминизма и растущему количеству разводов, желание завести романтические отношения в конце двадцатого века ничуть не ослабело[722]. Авторы затруднились объяснить, почему этот идеализм продолжал существовать даже перед лицом опровергающих его доказательств – по-видимому, большинство людей мечтают испытать удовольствие, связанное с романтикой, даже если воспринимают его с долей критицизма и иронии. В этой двойственности и противоречивости нет ничего нового. Размышляя о любви и романтике в популярной культуре Великобритании середины двадцатого века, историк Стивен Брук заявлял, что эмоциональную жизнь простых людей формировала и популярная культура, и прагматизм. «Вполне можно быть одновременно идеалистом и реалистом, жить в мире фантазий и реальном мире», – напоминал он[723].

Такое же сочетание идеализма и реализма, вероятно, формировало и женские желания по отношению к романтическому герою. За несколько лет до того, как Пирс и Стейси опубликовали книгу «И снова романтика» (Romance Revisited), уэльская певица Бонни Тайлер выпустила песню «Holding Out for a Hero», ставшую саундтреком к фильму «Свободные» (Footloose, 1984). Эта песня, написанная Джимом Стейнманом и Дином Питчфордом, вошла в альбом Тайлер под названием «Secret Dreams and Forbidden Fire» (Тайные мечты и запретный огонь, 1986). Клип, который снял Джеффри Абельсон, стал культовым. Страстная Бонни Тайлер кричит о том, как хочет найти супермена: чтобы он был как рыцарь или ковбой в белом, «только что с битвы», спаситель, «который важнее, чем жизнь». Гормоны определяют ее желания, она – воплощение дикости, противопоставляет себя стихиям, на коленях ползет от горящего дома к камню в аризонской пустыне. Здесь женщина как субъект желания ничем не ограничена, никаких запретов нет. Но она постоянно требует, чтобы появился ровно такой мужчина мечты, как она себе представляет, воплощение самых диких ее фантазий. Невероятная сила этого выступления, полного ярости, растерянности, ощущения неизбежности, обеспечила ему популярность на долгие годы[724].

Герой должен не просто быть важнее жизни – воображаемые возлюбленные обычно оказывались «нереальными» и еще по одному параметру: они объединяли в себе очевидно противоречивые качества. Самое популярное сочетание предполагало некоторую смесь властности и уязвимости: например, животную силу и храбрость в сочетании с эмпатией и даже поэтической чувственностью. Самые долгоиграющие кинозвезды-мужчины демонстрировали разные качества в разных ролях. Например, Рудольф Валентино предстает перед нами в совершенно разных ролях: чувствительный дамский угодник; сын, горячо любящий мать; утонченный танцор и эстет; властный дикарь; бесстрашный матадор и храбрый герой войны. Лорд Нельсон одновременно был героем, отважным защитником страны – и чувствительным травмированным мужчиной, нуждавшимся в женской заботе и сочувствии[725]. До сих пор покоряющий женщин образ лорда Байрона превратился в своего рода архетип, во многом противоречивый: поэт был смелым и отважным, но очень заботился о соблюдении диеты и о своей внешности; был бесспорно красивым и обезоруживающе неуверенным в себе, боялся показаться толстым калекой. Формула проста: женщин покоряет подобное сочетание силы и уязвимости (с легким намеком на андрогинность).

Авторы художественных жанров старательно придумывали героев, которые так же объединяли бы в себе противоположные качества. Мэри Кадоган, английский историк литературы, исследовала любовные романы в своей работе «И тут их сердца остановились» (And Then Their Hearts Stood Still, 1994), в котором обобщила практически не менявшиеся с годами требования к романтическим героям[726]. Так, герой должен обладать «грубоватой-а-не-сладкой-как-шоколадка внешностью» и «определенной сексуальной надменностью», иногда граничащей с дикостью, но всегда «с мягкой сердцевиной»[727]. Такая зарубцованность вероятнее всего объяснялась бы «глубокими ранами или унижением со стороны женщин в прошлом». Мягкая сердцевина проявлялась только в те моменты, когда герой встречал подходящую девушку и был уверен в ее взаимной любви. Герой должен быть богатым, достойным приручения субъектом[728]. Лексика Кадоган («сладкий как шоколадка», «мягкая сердцевина») показывает, что к любовным романам она относилась благосклонно: считала их скорее кондитерскими изделиями для сладкоежек, чем источником вредных иллюзий.