– Я долго думала о том, что делала не так. Я подготовлюсь и снова докажу, что я на многое способна.

* * *

Герцог Лето несказанно удивился, получив сообщение о неожиданных посетителях: о странной паре, ожидающей его в вестибюле замка.

То, что граф Хасимир Фенринг, не пожалев труда и времени, приехал на далекий Каладан, говорило Лето, что здесь не обошлось без коварной интриги, а герцог очень сомневался, что хочет в ней участвовать или подвергать опасности своих людей. Теперь он понимал, какие требования склонен предъявлять граф за услуги. Он не стал вредить лорду Лондину и не хотел больше иметь дело с политикой.

Одетый в безупречный, но не парадный мундир, Лето вошел в вестибюль, оставив в дверях Сафира Хавата и двух гвардейцев. Воин-ментат настоял на мерах безопасности, но он всегда заботился о защите семейства Атрейдесов. Лето, хотя и не опасался прямых враждебных действий графа – несмотря на репутацию этого человека, все же оставался начеку, ожидая очередного коварства.

По крайней мере, Пол находился далеко отсюда, и ему ничего не угрожало. Узнав, что граф прибывает на Каладан, Лето не захотел, чтобы его сын даже косвенно приблизился к паутине имперской политики. Он распорядился увезти его из замка. Если бы Фенринг встретился с Полом, то, кто знает, не нашел бы он способ использовать свои знания как рычаг воздействия на юношу? Лето до сих пор был расстроен своим неудачным опытом знакомства с императорским двором и хотел защитить от него Пола – хотя бы теперь.

Граф Фенринг прибыл с орбиты на Каладан всего несколько часов назад. Герцог Лето за это время отправил Пола вместе с Дунканом и Гарни в экспедицию на рисовые поля северного континента. Пол выступит в роли представителя герцога при архивикарии Муадха Тороно, чтобы наладить отношения, которые несколько охладели после скандала с «каладанским наркотиком». Гарни Холлик намеревался проверить, что люди Муадха прекратили сбор папоротника барра, а Пола радовала сама возможность отправиться в экспедицию.

Теперь герцог мог встретиться с Фенрингом один на один и узнать, зачем пожаловал к нему этот похожий на хорька человек.

Соблюдая необходимый этикет, Лето сразу заговорил:

– Граф Фенринг, я не ожидал так скоро снова вас увидеть и уж тем более удивлен, что встреча произошла на моем скромном Каладане.

Он взглянул на двух мужчин – элегантно одетого министра по делам специи и на его советника, странного отбракованного ментата, который представился как Грикс Дардик. Фенринг и его спутник стояли около выточенного из рифового камня биллиардного стола и, очевидно, до появления Лето спорили из-за вещи, которую держал в руке ментат. Когда вошел герцог, они застыли на месте и тотчас разошлись в стороны.

Огромные глаза Фенринга не упускали ни одной детали обстановки; все, что они видели и замечали, намертво откладывалось в организованном мозге графа. Оделся он в темную облегающую куртку и украшенную рюшами белую рубашку с кружевным воротником и запонками с драгоценными камнями. Пальцы украсил платиновыми перстнями.

Костюм его спутника разительно контрастировал с элегантным облачением Фенринга и выглядел еще более причудливо. В принципе, одежда его походила на графскую, но выглядела отнюдь не столь изящно. Куртка сияла светло-желтым цветом; украшений он не носил, если не считать массивного золотого кольца на пальце руки, судорожно сжатой в кулак. Он нервно обводил глазами вестибюль, словно искал потерянную вещь или старался найти выход на случай бегства. Фенринг крепко держал спутника за паукообразную кисть, чтобы контролировать его.

Сделав быстрое движение, Фенринг взял Дардика за палец и сдернул с него золотое кольцо.

– У него не должно быть этого кольца, ах-хм.

Бракованный ментат не на шутку возмутился.

– Я не украл это кольцо. – Он хмуро посмотрел на палец. – По факту… по точному факту я пользовался спрятанной в кольце иглой, чтобы вводить себе лекарства. Они очень полезны.

Фенринг надел кольцо на свой палец.

– Твое счастье, что я сегодня заправил его не ядом.

Но Дардик не мог остановиться, он чувствовал себя обязанным все объяснить до конца и во всех подробностях.

– Это кольцо графа Хасимира Фенринга! В его кольце есть потайная игла, но состав лекарств создан только для меня – сафо, верита и элакка.

Фенринг смущенно покачал головой.

– Прошу прощения, герцог Лето, – очевидно, мой спутник на самом деле нуждается в дополнительном лечении.

Молниеносным движением граф выбросил вперед руку и уколол ментата в шею.

Сафир Хават скользнул в вестибюль и встал рядом с Лето, готовый в случае необходимости защитить его. Но граф не приблизился к герцогу ни на шаг. Ментат же после дополнительного укола тотчас успокоился.

– Прошу вас, простите его, – сказал Фенринг. – У меня блестящий ментат, но его мысли часто уносятся слишком далеко, когда он обшаривает свой мозг в поисках данных.

– Бракованный ментат, – с деланным бесстрастием произнес Хават, не скрывая неодобрения.

– Тем не менее он способен находить новые решения проблем и обнаруживает неортодоксальные ментальные связи, – нахмурившись, парировал Фенринг.

Лето одернул китель.

– Меня больше интересует, зачем вы прибыли сюда, граф.

Фенринг учтиво наклонил голову и попытался изобразить на своем узком лице улыбку.

– Вы так стремительно покинули Кайтэйн, мой дорогой герцог, что не оставили мне шанса обсудить с вами кое-какие другие возможности. Если честно, то меня сильно заинтересовал, хм-м-м, ваш мощный потенциал, и я подумал, что эти возможности нам стоит обсудить, х-х-м-м, лично.

Лето выпрямился.

– Я не хотел, чтобы это выглядело грубым отказом. Я просто принял решение и не счел больше возможным отнимать время у вас и Императора, – сказал Лето.

Его беспокоили нехорошие мысли: нашел ли Фенринг человека, готового низвергнуть Раджива Лондина за руку его дочери?

Граф отошел от блестящего стола.

– Ах-х-х, но, знаете, нам, действительно, есть что обсудить, и я подумал о других возможностях для вас… и для меня, чего мы уже касались за нашим обедом, не так ли? Император Шаддам послал меня проинформировать вас, что он не держит на вас зла за решение не участвовать в придворной политике. Он полностью понимает ваши причины и уважает вашу приверженность кодексу чести. Он думает о вас скорее как о сыне, которого у него нет, чем как о кузене.