Президент КАНИКТ был на пятнадцать лет старше Якссона, но сильнее привязан к матери и имел, что терять. Франкос всегда знал свою роль – он представлял официальное лицо КАНИКТ, являясь лишь аватаром истинных владельцев компании. Теперь Якссон собирался выяснить, что на самом деле думает его брат.

После того как он заступил, пусть и фиктивно, на должность мажордома Джалмы, он стал путешествовать с подлинными документами КАНИКТ и удостоверением личности подданного Дома Учанов. Оделся он по консервативной моде Плиесса – в пиджак и свободные брюки. Курчавые темные волосы Якссон коротко подстриг, чтобы как можно меньше походить на себя или на своего отца.

На первых этажах Серебряной Иглы царила бурная деятельность, заставляя буквально локтями расталкивать толпу в вестибюле. На более высоких этажах охраны становилось больше. Документы позволили подняться на верхние этажи, но каждый раз приходилось проходить контроль.

Якссон забронировал частные апартаменты якобы для работы с секретными коммерческими документами, заявив, что хочет поработать над экспортными характеристиками хедерного дерева. Ни один из охранников КАНИКТ ничего не заподозрил.

Оставшись в номере один, он воспользовался секретным кодом доступа, которым снабдила его Джалма, чтобы напрямую связаться с президентом КАНИКТ и отправить ему сообщение. Когда на экране монитора аппарата секретной связи появилось лицо Франкоса, Якссон увидел, что в темных кудрях брата появилось куда больше серебристых седых прядей; однако кожа оставалась гладкой и загорелой, вероятно, в результате регулярного употребления специи. Франкос, прищурив серо-голубые глаза, внимательно рассматривал незнакомца, использовавшего индивидуальный код Джалмы.

– Вы говорите, что вы новый мажордом Джалмы, но вы напоминаете…

Он не смог подобрать подходящего слова.

– Мне надо увидеть тебя, брат, – просто сказал Якссон, – естественно, наедине.

Вздрогнув, президент КАНИКТ ближе приник к экрану, отчего его изображение на мониторе Якссона сильно увеличилось. Ответ прозвучал, как удар зазубренного меча.

– Мне следует запереть номер, пустить газ и задушить тебя насмерть! Этим мы заслужим вечную благодарность Императора, и КАНИКТ сможет работать еще более эффективно. – Он умолк, но выражение лица оставалось каменным. – Убеди меня, что это не самое разумное решение.

Якссон просто улыбнулся, глядя в лицо Франкоса.

– Брат, я верю, что ты способен на это, но ты этого не сделаешь.

– Но почему?

– Потому что, несмотря на весь ваш показной праведный гнев за то, что я сделал на Оторио, ты сам понимаешь, насколько это получилось эффективно. Дай мне доступ на верхний этаж Иглы, чтобы мы могли пообщаться лично. – Улыбка его стала еще шире. – Джалма передает тебе привет и наилучшие пожелания. Так что попытайся меня выслушать.

Франкос долго молчал и смотрел на Якссона.

– Ради нее я с тобой увижусь. Я передаю код. Иди к лифту охраны.

Якссон покинул пункт наблюдения и последовал инструкциям. Ему когда-то приходилось посещать верхние этажи ради скучных собраний членов внутреннего совета директоров КАНИКТ. Все, что он запомнил, – это нескончаемые унылые голоса и гудение таких же бесконечных дискуссий на коммерческие темы.

Когда Брондон Ару умер, Малина попыталась приобщить Якссона к семейному бизнесу, но он оказался куда более активным и нетерпеливым, чем его брат или сестра. Слушая обсуждения, столь же интересные, как изучение грязи, он нетерпеливо ерзал на стуле.

Однако он молча терпел, слушал выступавших, читал доклады и учился. Наконец его допустили к самостоятельным важным переговорам. Правда, его брат с сестрой посещали, – как и герцог Фаусто Верден, лорд Раджив Лондин, старый, недавно умерший виконт Альфред Тулл и другие – многие Дома Ландсраада, один другого богаче. Эти люди мечтали о низвержении Империи Коррино и организации Благородного Содружества. Но действовать они не спешили.

Якссон же до мозга костей проникся этой целью и решил идти более прямым путем.

Частный секретный лифт поднял его на верхний этаж Серебряной Иглы со скоростью древнего артиллерийского снаряда. Когда металлическая дверь открылась, Якссон оказался лицом к лицу с братом, которого не видел без малого два года.

– Франкос, ты скучал по мне? – лучезарно улыбнулся он, понимая, что именно так улыбался их отец, когда они ходили под парусом по внутреннему морю Оторио.

Лицо брата не выражало ничего, кроме озабоченности.

– Твое появление здесь неуместно и даже пугающе, Якссон. Я смотрю сейчас на тебя, как на привидение.

– Я могу действовать эффективнее, чем любое привидение. Мы должны до смерти запугать Империю.

Расстроенный президент КАНИКТ провел брата в отдельное помещение пентхауса. В офисе не было ни души, но зал заседаний открыли для них двоих.

Франкос покачал головой.

– Какая дерзость с твоей стороны явиться сюда. Тебе, вероятно, надоело жить. Правда, это стало ясно, когда ты устроил взрыв на Оторио.

Якссон усмехнулся. Ему неожиданно понравилось замечание брата.

– О, мной двигало не желание смерти, я призывал к оружию! Этот взрыв эхом прокатился по загнивающей Империи и пробудил спящих. И пусть вслух вы отрицаете мою тактику, но шепотом вы и другие члены Союза Благородных ее поддерживаете. Будьте же голосом разума, подвигните Союз к движению и более решительным действиям.

Якссон подошел к панорамному окну и оглядел столицу. Отсюда все грандиозные музеи и монументы казались мелкими, как игрушки.

Президент тяжело опустился в подвесное кресло у большого стола заседаний.

– Ты же понимаешь, что не имеет никакого значения, что скажу я. Важные решения принимает наша мать, а она сделала множество публичных заявлений по поводу твоего деяния. Ее мнение записано во всех документах.

– Во всех документах записаны ее заявления, – возразил Якссон, – и мы оба прекрасно понимаем, почему она была вынуждена их делать. Но я думаю, что втайне ее радует зажженный мною огонь мятежа. Во всяком случае, Джалма на моей стороне.

Франкос, раздумывая, покачивался в кресле.

– Мать говорит, что надо с выгодой использовать то, что ты сделал.

– Я так и думал. – Якссон сел в другое кресло и постучал пальцами по блестящей, как разлитая ртуть, столешнице. – Конечно, репутация моя погибла, но я прислушиваюсь к тому, что происходит, и знаю, что говорят люди. Несмотря на проклятия в мой адрес от всех домов Ландсраада, все больше и больше семейств понимают, что удавка Коррино не ослабевает. Ты знаешь это не хуже, чем я.

– Все это только разговоры, – сказал Франкос.

– Разговоры могут перерасти в действия. Шаддам продолжает поощрять коррупцию, словно Ландсраад ничего не видит. Благородные Дома страдают от дополнительного налога на специю. Они понимают, что это несправедливо, так как деньги используются для финансирования еще большего ущемления их свободы.