Она даже не говорит мне “спасибо”.

Я проигрываю в любом случае. Если бы я прикарманил деньги, которые мне сунули по ошибке, я бы чувствовал себя скотиной, потому что рассеянной девушке наверняка бы попало за недостающие десять баксов. У меня была одна знакомая кассирша. Работала в небольшом магазине. Я помню, как она рыдала, когда на кассе открылась недостача в несколько центов. С другой стороны, хотя сумма, конечно, смешная – и даже если умножить эти несчастные десять долларов в тысячу раз, все равно это мало для счастья, – я недоволен собой за то, что так легко отказался от легких халявных денег.

За доброту и порядочность надо наказывать. Что стало бы с миром, если бы добрые дела вознаграждались сторицей? Представьте себе, вы проведете час в муниципальной больнице, ободряя одинокого умирающего пациента, а потом вас возьмут на хорошую работу, на ту должность, о которой вы даже не смели мечтать? Вы перечислите пять долларов на счет фонда помощи жертвам голода, а назавтра выиграете в лотерею пять тысяч? Доброта превратится в условие карьерного роста, а щедрость – в крайнее проявление эгоизма.

Доброта должна быть самоценной. Может быть, бедствия, которые валятся на праведных и добродетельных – это и есть доказательство Божественной справедливости? Доброта должна стоить немалых усилий. Она должна ранить и причинять боль. Хотя, если по правде, лично я предпочел бы жить в мире, где пять баксов, отданных на благое дело, возвращаются к тебе пятью штуками, и где у каждого одинокого умирающего больного есть целая куча родных и друзей, которые заботятся о нем и желают добра.

Удостоверившись, что все нормально, я выхожу из закусочной и вижу в доме напротив цветочную лавку. Мне приходит в голову, что никто не дарит цветов Гулин. Цветы – не такой уж и знатный подарок. Они быстро вянут. И, разумеется, Гулин, если очень захочет, может сама купить себе цветы. Но сама – это уже не то. Меня страшно бесит, что Гулин не дарят цветов. Она так много работает… она – самая честная и жизнерадостная из всех нас… она заслуживает того, чтобы ей сделали что-то приятное.

– Добрый день, – улыбается мне продавщица в цветочной лавке. Но я настроен весьма решительно: я не поддамся на это дежурное радушие и не грохну все деньги в роскошный букет.

Вообще, я глубоко убежден, что покупка цветов – это напрасная трата денег. Если хочешь кого-то порадовать, купи красивую декоративную свечку, или коробку шоколадных конфет, или яркий плакат – это будет действительно ощутимый подарок. А цветы слишком недолговечны, через несколько дней их приходится выбрасывать, и, насколько я знаю по опыту, они стоят намного дороже тех же конфет или свечек.

– Вам какие цветы? – спрашивает продавщица.

Я не хочу говорить, что мне нужны самые дешевые. Хотя именно такие мне и нужны. Потому что важна не цена, а сам факт. Как говорится, дорог не подарок, дорого внимание.

Продавщица буквально лучится радушием (когда женщина улыбается тебе такой лучезарной улыбкой, поневоле задаешься вопросом: она такая радушная сама по себе – в природе все-таки встречаются по-настоящему милые и дружелюбные люди, – или она улыбается конкретно тебе, потому что ты ей понравился?).

Я выбираю две веточки мелких гвоздик, и продавщица делает мне скидку. Она заворачивает цветы в хрустящий целлофан, и тут в магазин входит молоденькая девчонка – лет шестнадцать, не больше, – в сопровождении пузатого низкорослого дядечки средних лет. В руках у девчонки – роскошный букет (я даже не знаю, как называются эти цветы), оплетенный какими-то длинными тонкими листьями.

– Я сдала экзамен, – говорит девчонка. – И зашла показать тебе мой букет.

– Красота. Правда? – спрашивает у меня продавщица и ждет, что я соглашусь.

– Да, – отвечаю я, потому что с меня не убудет. К тому же букет и вправду неплох.

– Я просто хотела тебе показать, – говорит девочка с букетом. – Из всей группы сдали только трое, – сообщает она, очень довольная собой.

Я не совсем понимаю, как можно провалить экзамен на курсах аранжировки цветов. Да, лично я не составлю мало-мальски приличный букет, и уж тем более – такой интересный, как у этой девчонки, но если мне объяснят, как это делается, и дадут время потренироваться, у меня вряд ли будут какие-то затруднения на экзамене по флористике.

– Только три человека смогли сдать экзамен, – говорит низкорослый дядечка с такой гордостью в голосе, какая может быть только у любящего отца. Они с дочерью явно не обременены ни большими деньгами, ни большим умом. Я не знаю, как себя вести, и поэтому просто стою – улыбаюсь.

Я рад за них, честное слово. Хорошо, что девочка сдала экзамен. Хорошо, что она нашла занятие по душе и хочет чему-нибудь научиться. Хорошо, что у них с отцом теплые, доверительные отношения. Хорошо, что папа гордится успехами дочери. Но меня все-таки удручает, что люди волнуются по таким пустякам. Подумаешь, великое достижение – собрать букет из цветов и листьев!

– Я просто хотела тебе показать, – повторяет девочка с букетом.

Большинство разговоров – это, по сути, сплошные повторы.

– Очень красивый букет, – говорит продавщица. Она уже не заворачивает мой букетик.

Я с удовольствием радуюсь за других, и мне не жалко сказать человеку доброе слово, но только когда это все не мешает моим делам. Я пришел сюда, чтобы купить цветы, и хочу побыстрее забрать покупку и поехать домой. Может, в какой-нибудь другой день я бы с удовольствием задержался, чтобы поболтать с симпатичными людьми и зарядиться радостным настроением, но сейчас я хочу заплатить и уйти.

Меня всегда поражали люди, у которых совсем нет амбиций. Они ни к чему не стремятся, им вообще ничего не нужно. У меня в школе были такие ребята. Никто из них не хотел стать космонавтом. Они мечтали о том, чтобы работать мойщиками стекол, как их отцы. Я никогда этого не понимал. Честолюбивые замыслы развивают фантазию и не требуют никаких материальных затрат. В этом их главная прелесть. Так почему бы не стремиться к тому, чтобы стать летчиком-испытателем, мастером каратэ, рок-звездой? Зачем ограничивать себя мытьем окон?

С другой стороны, отсутствие генерального плана дает одно неоспоримое преимущество: если ты не планируешь ничего грандиозного, ты по определению не сможешь разочароваться, когда твои планы не воплотятся в жизнь – поскольку их не было вовсе, – хотя я сомневаюсь, что мои “проницательные” современники в состоянии это понять.

Да, я сам никогда не стремился к чему-то конкретному, но я все же тешил себя надеждой, что у меня есть какие-то скрытые таланты, и когда-нибудь они непременно проявятся, и люди оценят мою гениальность, или что годам к двадцати пяти я обязательно разбогатею – так или иначе.

Но большинство из нас, как сие ни прискорбно, не способны практически ни на что. Да, я согласен, многие бедняки не могут выбраться из нищеты, потому что им не представился благоприятный случай. Но ведь есть и немало таких, которые даже и не пытались. В силу собственной слабости и беспомощности. Я вдруг понимаю, что папа с дочкой меня раздражают, потому что они – это я, только в гипертрофированном варианте. Всю жизнь я плыл по течению и ходил по проторенным тропам, не задаваясь вопросом, для чего мне это надо и надо ли вообще.