В деревянном строении с узкими окнами и глиняным полом было прохладно и тихо, но на накрытом ковром топчане уже сидела в ожидании завтрака кучка утомленных, молчаливых мужчин. Лита знала лишь двоих: Грозвена, примостившегося рядом со спящей дочкой, и его бывшего ученика, старательно державшегося подальше от учителя. Остальные трое были сильными магами под стать Грозвенду, и амулетов на их шеях висело ничуть не меньше, чем у него.

Заспанный чайханщик, почтительно улыбаясь, торопливо притащил дорогим гостям поднос с ярким чайником и горкой румяных лепешек. Ему явно хотелось поговорить, выяснить, какие события произошли в пустыне, беда или радость принесли в его владения сразу пятерых важных гостей, но никто из них не имел ни малейшего желания кормить его любопытство.

Дождавшись, пока Лита присядет на край топчана, один из магов взмахом руки накрыл всех непроницаемым куполом и откровенно глянул в лицо бывшего командира:

– Прости за наглость, Венд, но мы просто обязаны задать тебе один вопрос.

Грозвен смерил его мрачным взглядом и холодно кивнул:

– Спрашивай, Сайн.

– Всем известно, что мы не вмешиваемся в личные дела верховных магистров, но твоя жена прибежала вчера утром в башню стражи, заливаясь слезами… Умоляла спасти тебя от чар ведуньи или хотя бы вернуть ей украденного ребенка. Иначе она повесится на фонаре у нашего крыльца.

– А ты, Уртиз, – пристально глянул Грозвенд на светловолосого худощавого мужчину, сидевшего с опущенной головой, – зачем с ними примчался?

Лита с интересом рассматривала человека, так сурово и несправедливо наказанного за свою любовь и веру в честность любимой женщины. И по всем приметам – нервно стиснутым побелевшим пальцам, опущенному взгляду и скорбно сжатым губам – все отчетливее понимала, насколько он сломлен, просто раздавлен случившимся.

– Он встретился нам по пути, – тихо объяснил Сайн, видимо, тоже чуявший настроение артефактора, – и очень просил взять с собой. Ты же знаешь, он имеет право.

– А Зарвел на что имеет право? – В голосе бывшего старшего стража все явственнее ощущалась рвущаяся наружу ярость.

– Он хотел лишь попросить прощения, – примирительно сообщил второй страж, магистр Гетсон. – Хотя не сказал, за что.

– Ну так пусть сейчас скажет, – язвительно процедил Венд.

– Ты можешь меня наказать, учитель… – начал чуть дрожащим голосом Зар, но его перебил гневный рык мага:

– Я тебе больше не учитель!

– Но был им два года, – упрямства красавчику явно было не занимать, – и я знаю тебя с рождения. И всегда знал, что у тебя хорошая, дружная семья, что ты любишь свою жену. Но с того дня, как ты привез в дом эту наглую конопатую оборванку, у которой даже штанов своих нет, ты стал другим человеком. Сень постоянно плачет, ее даже к дочке не подпускают…

Грозвенд от гнева побледнел до синевы, на скулах дернулись тугие желваки, глаза грозно прищурились, рот искривила презрительная ухмылка. Лите не нужно было долго гадать, к чему может привести этот разговор. Видела не раз, как насмерть сходились за рыночными стенами оскорбленные намеками или обвинениями драчуны.

И ни грана не сомневалась – если Грозвенд сейчас сорвется, то очень плохо будет всем. Но в первую очередь ей самой и Исмиль. У нее нет никакой защиты, кроме кратковременного уплотнения кожи, а малышка может проснуться и снова испугаться так сильно, что ей не поможет уже никто и ничто. Да и остальным мало не покажется. И собратья Венда, судя по всему, тоже понимали это очень хорошо. Напряглись и подобрались, как перед боем, свели брови, следя за каждым движением бывшего командира, готовясь защищаться и если нужно – нападать.

Медлить нельзя было ни мгновения, да Лита и не желала. Повелительным жестом протянула к магам руку и неторопливо, звучным, пробирающим до внутренней дрожи голосом, наделяя силой каждый слог, произнесла:

– Ваше величество! Я требую справедливого суда.

Вытаращился и приоткрыл рот, будто вытащенная из воды рыба, ошеломленный ученик, озадаченно нахмурились опешившие маги. Медленно отходя от приступа гнева, тяжело выдохнул неистраченную злость Грозвенд. Но ответил так же звучно и уверенно:

– Вы в своем праве, ваше высочество. Кого выберете в адвокаты?

– Я, Данлита ле Саренс, принцесса Форандии и ведунья по воспитанию, буду защищаться сама, – ледяным тоном отрезала девушка. – И первый вопрос позвольте задать вам, ваше величество. Сколько лет вашему ученику?

– Двадцать три, – ехидно буркнул, начиная понимать ее поступок, Венд, и все расслышали в его ответе и огорчение бывшего учителя, и насмешку, и каплю жалости.

Той самой снисходительно-обидной, с какой умудренные жизнью воины смотрят на зеленого кичливого новичка.

– И он до этих пор не понял, что нельзя судить незнакомых людей ни по внешнему виду, но по стоимости штанов, – с ледяным безразличием констатировала девушка и сделала вывод: – Значит, ему никогда не понять моих слов, пока я остаюсь прежней. Прошу одну минуту.

Не дожидаясь ответа потрясенных до глубины души стражей, Лита плотно прикрыла лицо ладонями и низко опустила голову. Маги не могли подсмотреть, что происходит с ее внешностью, но видели загорелые тонкие девичьи руки, постепенно терявшие упругость и покрывающиеся сухими морщинками и проступающими из-под кожи натруженными сосудами.

– Иллюзия, – пренебрежительно заявил Зарвел и получил по шее ощутимый хлопок невидимой воздушной лапой.

– Помолчи уже, недоучка! – тихо, но яростно прикрикнул на парня Гетсон. – Пока и я от тебя не отказался! У нее нет ни грана способностей и ни одного амулета. Нас не провести.

– А теперь, – подняв голову, уставилась на Уртиза старая женщина с лицом Ясвены и пронзительно-яркими зелеными глазами, – слово тебе. Расскажи все, что произошло двадцать пять лет назад и после. Судьи дадут про себя обет хранить эту тайну, пока она никому не приносит вреда.

– Могут и не давать, – горько усмехнулся артефактор. – Я собственной глупостью заслужил их порицание.

– Пусть осудит тот, кто никогда не делал ошибок из-за любви. – Вместе с внешностью матери Лита словно получила и частичку ее мудрости, невольно окунувшись в прошлое, когда Ясвена произносила такие истины чуть ли не каждый день. Обиженные судьбой женщины готовы идти и ехать за сотни миль, лишь бы услышать слова утешения и получить немудреный совет.

– Спасибо, – кивнул Уртиз, помолчал и признал: – Ты подлинная ведунья. Я все скажу. Мы встретились с Сень еще в те дни, когда она была женой Ольвара, и я влюбился с первого взгляда.

– Какой еще Ольвар? – возмутился Зар.

– Магистр Ольвар Лудрог, второй муж твоей тети! – прикрикнул на него Гетсон и пояснил: – Он был старше ее на семьдесят лет и ушел к Сень от первой жены.

– А прежде у нее был еще и первый муж, – мрачно ухмыльнулся Венд. – Но они оба были грубияны и лгуны. Сень особенно хорошо удаются сцены разоблачения чужих недостатков. Она прирожденная лицедейка.