Игнорируя осуждающие проповеди служителя о воровстве, Верд оседлал низкого крепенького конька, оставленного кем-то из жильцов. Конёк удивился, но, будучи покладистым и отученным от споров кнутом, позволил вывести себя из стойла. Ноги наездника разве что земли не касались, низкорослый мерин явно был не привычен ни к галопу, ни к долгим походам. Пришлось подтянуть стремена, но, растопырив колени, охотник смотрелся ещё смешнее. Впрочем, Верду смеяться не хотелось ни чуточки. Наклонившись в седле (не шибко и пришлось наклоняться-то, если по-правде), он сгрёб пригоршню снега и налепил на пылающие руки. Тот сразу зашипел, плавясь.

Первым выдвинувшись на освещённую сытой луной тропку, Санторий вгляделся в таинственную синеву леса, в сверкающие над ней недосягаемые звёзды и ляпнул:

— Ты обидел её, Верд. Она имела на это право.

Прежде наёмник не преминул бы пнуть болтуна или резко ответить. Но то прежде. Теперь буркнул:

— Знаю. Но я сдохну без неё, Санни.

— Думал бы об этом раньше. Когда девчонка умоляла позволить ей остаться. Что имеем не храним…

— Нет, Санни. Я сдохну. Действительно сдохну, — наёмник повернул ладони тыльной стороной к другу: почерневшие отметины полыхнули тлеющими углями колдовства, — Если я не исполню приказ, они сожгут меня заживо.

* * *

Городок не был особенным. Не большой и не маленький; не спрятанный в глуши, но и не проезжий; не богатый, но и не голодающий; не отличающийся высокими красочно расписанными домами, но и не пускающий ветер гулять по дырявым крышам. Городок, каких много. Вот только дурной колдунье в одиночку здесь делать нечего.

Однако ж, следы привели именно сюда. Да и некуда боле: снегопад не прекращался весь последний месяц, лишь изредка, чтобы набраться сил для нового завала, балуя путников светлыми лунными ночами и слепящим солнцем в просветах туч днём. Знамо дело, завалило все рощи и поля, да так, что одинокая лошадь, пусть и опытная осторожная Каурка, если не переломает ноги, то попросту застрянет. Наезженная дорога оставалась одна, и вела она аккурат сюда. Конечно, Талла могла и проскакать по главной площади, выскочить в ворота с противоположной стороны и рвануть дальше. Верд бы так и сделал, коли знал, что следом помчатся оскорблённые, замёрзшие и голодные друзья. Но чутьё подсказывало, что девка найдёт себе неприятностей сразу на въезде и не успеет сообразить, что надо поторапливаться. Да и отдохнуть с пути придётся хоть несколько часов, что лошади, что девушке, до сих пор неумело ёрзающей в седле.

Верд зубами стянул спёртые у тетери и мелковатые для его лапищи рукавицы, поморщился от боли и зябко подышал на пальцы. Едва остановившийся конёк справедливо рассудил, что своё отработал и нарочито закачался, грозя пасть прямо у ворот на радость зевакам. Подавив вздох облегчения, наёмник выпутался из стремян и вернул, наконец, колени в подобающее им положение. Санни, с чувством величайшего превосходства, звонко процокал на Кляче дальше, а наёмник, подхватив мерина под уздцы, прикидывал, как бы половчее сменять его на какую полезную утварь. Или, может, по-простому шугануть, чтоб не мешался?

— Ну, куда дальше?

Преувеличенно бодрый Санторий, оказывается, раздражал не меньше непрестанно ноющего. Однако предлагать пойти к такой-то матери наёмник не стал, сжал-разжал кулак, задумчиво рассматривая угольно-чёрный треугольник с осыпающимися, расползающимися краями. Болело постоянно. Поди разбери теперь, чуть меньше терзает или чуть больше, если последние пять вёрст самым здравым решением казалось отрубить кисти и выбросить под куст волкам на радость.

Вдоволь натешив эго, Санни тоже спешился и пихнул друга:

— Эй! Ну не куксись, что ты! Найдёшь ты её!

Наверное, охотник и правда выглядел как побитая собака, коль скоро служитель взялся его утешать. Ещё б помолиться предложил… Мужчина расправил плечи, лишь теперь поняв, как сильно ссутулился, и, покосившись на служителя, подтвердил:

— Найду, — подумал немного прежде, чем добавить: — А потом оторву ей голову.

Замученные, голодные, они прочёсывали город улочка за улочкой, а Верд с замиранием сердца ждал, молился, чтобы, наконец, метки вновь начали мучать его огнём, чтобы вспыхнули, показывая: вот он — след! Колдунья совсем рядом! Хватай, держи! Но метки молчали…

— А если она поехала в обратную сторону? — беспокоился Санни. — Домой? Или к Руте? Всяко спокойнее, чем в неизвестность…

— Одна на неделю без оружия в лес? Эта девка дурная, конечно, но не полная же идиотка.

Толстячок предусмотрительно промолчал: о том, кто из них идиот, у него имелось собственное мнение, но высказывать его вслух он не собирался. Как раз потому, что сам идиотом не был.

Мощёная площадь осталась далеко позади. С ней же остались светлые дома с приветливо распахнутыми ставнями, умопомрачительно пахнущие булочные, постоялые дворы и, стража-не стража, но те небольшие группки хмурых мужиков, которые следили за порядком. Чем теснее становились друг к дружке хибарки, чем ниже нависали их крыши и чем плотнее закрывались окна (иногда и вовсе забитые крест-накрест сложенными досками попадались), тем сильнее удалялась спокойная часть города. И тем яснее Верд понимал, что неприятности колдунью всё-таки нашли. Или она их, тут как посмотреть.

Из переулка навстречу мужчинам выскочила облезлая тощая крыса. Она описала большой круг, надеясь юркнуть в лаз под стеной покосившегося строения, но что-то испугало её, заставив помчаться прочь, прямо на людей. Мужчины разошлись в стороны, пропуская нахалку, а та, мазнув хвостом по Вердову сапогу, и не подумала притормозить. Следом за зверьком из-за угла, по какой-то невообразимой траектории пролетел погнутый нож, воткнувшись в слой грязного тёмного наста в том месте, где крыса скрылась в норе. Стой друзья на месте или окажись менее расторопными, засаленная рукоять вполне могла бы торчать теперь из глазницы одного из них. Потом из-за угла зло плюнули и разочарованно «и-и-ихнули».

— Для твоего же блага надеюсь, что целью всё же была крыса, — холодно заметил Верд.

— А как ш-ш-ше! — показавшийся ободранный дедок с длиннющей спутанной бородой так хитро сверкал глазами, что обычно доверчивый Санторий сильно усомнился в его искренности.

Короткими перебежками, петляя, как та крыса, и прячась в тени низких крыш, добытчик приблизился и подобрал оружие. Верд, хоть и стоял расслабленно, спиной к нему не поворачивался, ловя каждое мелкое движение. Санни тоже подобрался, так, за компанию.

Старик поковырял лезвием под ногтем, делая вид, что всецело увлечён этим занятием, но разворачиваться и уходить путники не спешили, так что пришлось всё же уделить им толику внимания:

— Чаго надо, молодёш-ш-шь? — прошепелявил он. Пожевал беззубым ртом, нашёл что-то интересное в его закромах, вынул, осмотрел и сунул обратно.

С трудом удержавшись от спазма в горле, Санторий попытался выступить вперёд и дружественно протянуть ладонь, но Верд дёрнул его за шкирку и, судя по разочарованно сверкнувшим зенкам старика, вовремя.