Верд всегда считал, что Боги обделили его многими добродетелями, но вот терпения не пожалели. У многих его знакомых мнение было иным, особенно у тех, что залечивали переломанные кости после горячих споров с наёмником, но сам Верд считал именно так. Однако после услышанного всё терпение и невозмутимость улетучились и растворились в затхлом подвальном воздухе.

— Смотря кто спрашивает. С чем пожаловали?

Посетители харчевни принялись бочком расползаться по местам, торопливо расставляя мебель и пряча обломки, уже не подлежащие починке. Смотреть на главного они опасались: ещё назначат виноватым, разгребай потом…

— Дело есть. С глазу на глаз, — Верд вытер меч о штаны и шумно спрятал в ножны, одновременно демонстрируя и что драться не намерен, и что клинок, если что, в мгновение ока снова окажется на свободе.

Вран качнулся с мысков на пятки и обратно, пригладил тоненькие усики:

— А сразу меня спросить? Никак? Не догадался?

Санторий, вежливо подал одному из бывших противников отбитый кистень:

— А что, так можно было?

— Право слово, вы как из дикого леса! Мы люди деловые и проблем не ищем, — Вран слегка повысил голос, чтобы все присутствующие об этом вспомнили и устыдились, — Верно я говорю?

— Верно…

— Так точно, шеф…

— Ага, — вразнобой подтвердили головорезы, смущённо заслоняя оружие.

Надолго ли хватит их выдержки, друзья выяснять не стали, и выскользнули вслед за Враном в кухню, а из неё, через короткий коридор, в аккуратненькую маленькую комнатушку.

Всё ж таки купцом Вран был куда более, чем бандитом. И, если и заслужил то благоговение, с каким вполголоса произносили его имя, то наверняка не в сражениях, а торгом и шантажом. Верд таких лисов презирал, но делать нечего: надо договариваться.

Сам виновник торжества плюхнулся в огромное мягкое, обитое бархатом кресло, смотрящееся в подвальном помещении с плесневелыми стенами, прикрытыми отсыревшими коврами, как вошь на лбу. Гостям же кивнул на единственную низенькую табуреточку, отгороженную от кресла столом.

«Сразу указываешь, где наше место?» — недовольно подумал Верд и, пренебрегая приглашением, замер прямо у входа, скрестив руки на груди и спрятав ладони под мышками. Не чета воину ютиться на эдаком насесте, не на того напал. Санни повторил позу за другом, правда, выглядел куда менее внушительно.

Если Врана подобное положение дел и оскорбило, виду он не подал, да и ни малейшего страха не выказал: он на своей территории и прекрасно знает любой товар, хоть сколько-то стоящий в этом городе.

— Чем могу быть полезен, уважаемые? — любезно поинтересовался он, ныряя в мягкую обивку кресла почти целиком, оставляя на виду лишь цепкие ручонки с переплетёнными пальцами: не смотри, что расслаблен, своего не упустит!

Первым порывом было хорошенько стукнуть по макушке с жиденькими волосиками, через которые просматривалась белёсая кожа, что только и осталась торчать над столом. Но наёмник сдержался: покамест их встретили хорошо, если не считать драки. А кто ж её в приличном обществе считает за оскорбление?

Вести долгие разговоры, в которых самое важное узнаёшь исподволь, а ответы выслеживаешь, как лис хитрую землеройку, охотник не умел. Он начал сразу с того, чем собирался и кончить:

— Мы пришли за колдуньей.

Санни страдальчески закатил глаза: уж он-то в бытность служителем с такими, как Вран, встретиться успел. Выдай сразу, чего хочешь, — и цена взлетит до небес, заставив Богов потесниться в их облачной обители!

Хитрые маленькие глазёнки сверкнули над скатертью и тут же снова спрятались:

— И чем же я могу вам помочь?

Наёмник и тут не пожелал вступать в игру:

— Ты отдашь её нам.

— Неужели? — Вран подтянулся, забрался в кресло с ногами, сминая обивку грязной обувью, чтобы хорошенько рассмотреть требовательных гостей. — И почему я должен это сделать?

— Потому что у меня есть меч.

— И дури полные закрома, — вполголоса добавил Санторий.

— А у меня — целый отряд ребят, которые не играться с вами станут, что кот с мышью, а костьми лягут, — выложил свою карту купец. — И что? Хвастаться станем али торговаться?

Скулы наёмника заострились: стиснул зубы, чтобы не ляпнуть лишнего, держится, чтобы не придушить торгаша сразу.

— Ты живого человека продавать собрался? Богов побойся! — пихнул Верд служителя, точно требуя от того прямо сейчас вызвать Троицу, дабы они могли полюбоваться на эдакое бесчинство.

Вран развёл ручками, чтобы тут же непреклонно сцепить их вновь:

— Уважаемые, я деловой человек! Вы, надеюсь, тоже. А ценность на то и ценность, чтобы цену иметь. Я прекрасно знаю, насколько опасны… и насколько дороги дурные колдуньи. Если знать, кому продавать. И я очень сомневаюсь, что вы сумеете перебить названную стоимость…

— Я тебе хребет ща перебью, — тихо предупредил Верд, делая шаг, но Санни вцепился в ремень ножен, упираясь пятками, потянул назад и попытался воззвать к совести торгаша.

— Уважаемый Вран, вы, верно, неправильно нас поняли. Мы не просто хотим вернуть Та… колдунью, мы пришли конкретно за этой. Мы точно знаем, что она у вас, и что она находится здесь не добровольно…

Вран пригладил редкие усики, закинул стопы на стол, что смотрелось крайне нелепо, так как доставал он с трудом:

— Не добровольно? Полноте, господа, девчонка напрашивалась на неприятности! Въехала в город в одиночку, без сопровождения и охраны, принялась выспрашивать про работу, не удосужившись хотя бы косу отчеркрыжить, чтобы привлекать поменьше внимания… Если бы не я, колдунью под крылышко бы взял кто-то куда менее приятный. А здесь она в тепле и сытости, устроена со всеми удобствами. Дурочке не на что жаловаться, ей бы своего покровителя ещё и отблагодарить следовало, — Вран многозначительно поправил штаны в паху и подмигнул мужчинам, — если вы понимаете, о чём я. Впрочем, об этом мы с ней сегодня вечерком успеем потолковать…

Верд всегда считал, что Боги обделили его многими добродетелями, но вот терпения не пожалели. У многих его знакомых мнение было иным, особенно у тех, что залечивали переломанные кости после горячих споров с наёмником, но сам Верд считал именно так. Однако после услышанного всё терпение и невозмутимость улетучились и растворились в затхлом подвальном воздухе.

— Друг! Верд! — взмолился служитель, мёртвой хваткой вцепляясь в его изрезанные шрамами руки, от которых всё ещё пахло палёным мясом. — Не делай этого! Пожалей девочку! Себя пожалей!

Резко развернувшись, охотник отшвырнул друга с такой силой, что, не ухватись тот за притолоку и не повисни на ней, как белка, точно выкатился бы кубарем.

— А она меня пожалела?! — попытка отодрать толстячка он двери успехом не увенчалась — вцепился, как клещ! — Она меня пожалела?! Хоть подумала о моих… как их… — пыхтя от натуги, наморщил лоб мужчина.