«Это сам дьявол!» — вскричал Просперо и, бросившись животомна стол, схватился за чернильницу.

Я не успел ему воспрепятствовать. Благовольский повернулбогатыря, и люк распахнулся. Послышался стон, звук глухого удара, а мгновениеспустя — зловещий, стремительно удаляющийся грохот.

От сотрясения стол качнулся, и колесо рулетки дернулось,снова описав полукруг. Несколько капель водки выплеснулись из бокалов в ячейки.

«Уф, — облегченно произнес Просперо,распрямляясь. — Какой настырный господин. А всё из-за того, что мы вовремяне выпили за его упокой. До дна, Гораций, до дна. Не то он снова вылезет. Нуже!»

Дож грозно сдвинул брови, и я покорно взял водку.

«На раз-два-три до дна, — велел Благовольский. — Ик черту больную печень. Раз, два, три!»

Я опрокинул бокал и чуть не задохнулся, когда огненнаяжидкость обожгла мое горло. Надо сказать, что я не любитель русского национальногонапитка и обычно предпочитаю мозельское или рейнвейн.

Когда я смахнул с ресниц выступившие слезы, меня поразилаперемена, случившаяся с Благовольским. Он застыл на месте, схватив себя рукойза горло, а его глаза вдруг выпучились и полезли из орбит. Не могу описатьвыражение бескрайнего ужаса, исказившего благообразные черты Дожа. Он захрипел,рванул на себе ворот и с утробным воем согнулся пополам.

Я ничего не понимал, а между тем события следовали одно задругим так быстро, что я едва успевал вертеть головой.

Сбоку донесся стук, я обернулся, и увидел, как за крайоткрытого люка уцепилась рука, за ней вторая; секунду спустя из дыры появиласьголова Гэндзи — волосы растрепаны, исцарапанный лоб сосредоточенно нахмурен. Аеще через несколько мгновений этот поразительный человек уже выбрался наружу иотряхивал белые от пыли локти.

«Что это с ним?» — спросил Гэндзи, вытирая платкомободранные до крови пальцы.

Вопрос относился к Дожу, который со страшным воем катался пополу, всё силился встать и не мог.

«Он выпил водки, а у него больная печень», — тупообъяснил я, всё еще не отойдя от оцепенения.

Гэндзи шагнул к столу. Взял мой бокал, понюхал, поставил наместо. Потом склонился к рулеточному колесу — над тем местом, где только чтостоял бокал Благовольского. Я увидел, что пролившиеся капли водки проступили начерной ячейке странными белыми разводами.

Тогда Гэндзи, перегнувшись, взглянул на корчившегося всудорогах Просперо, поморщился и заметил вполголоса:

«Похоже на царскую водку. Эта смесь азотной и солянойкислоты должна была начисто сжечь ему пищевод и желудок. Какая ужасная смерть!»

Я затрепетал, только теперь сообразив, что подлый Просперохотел напоить меня этой отравой, и лишь счастливый случай — толчок, повернувшийКолесо Фортуны, — спас меня от кошмарной участи!

«Идемте, Гораций. — Гэндзи потянул меня зарукав. — Нам здесь больше делать нечего. Точно так же умер несчастныйРадищев. Благовольского спасти невозможно. Облегчить его мучения тоже — развечто пристрелив. Но я этой услуги оказывать ему не стану. Идемте».

Он направился к двери. Я поспешно бросился за ним. Вслед намнеслись истошные вопли умирающего.

«Но… но как вы сумели выбраться из колодца? И потом, когдаБлаговольский повторно откинул дверцу, я явственно слышал грохот. Разве вы несорвались вниз?» — спросил я.

«Упало кресло, в которое я упирался ногами, — ответилГэндзи, натягивая свои широченные рукавицы. — Безумно жаль «герсталь»,отличный был револьвер. Когда крышка распахнулась, пришлось за нее ухватитьсяобеими руками, вот «герсталь» и упал. Такой нигде не купишь — надо в Брюсселезаказывать. Можно, конечно, спуститься в колодец и поискать на дне, но ужбольно не хочется снова лезть в эту дыру. Бр-р-р!»

Он передернулся. Я тоже.

«Подождите с четверть часа и телефонируйте вполицию», — сказал он на прощанье.

Стоило ему удалиться, как меня посетила неожиданная мысль —будто молнией ударило. Получается, что дож клуба самоубийц истребил себя сам!Это и называется высшей справедливостью! Значит, Бог всё-таки есть!

Вот идея, которая теперь занимает меня более всего. Я дажедопускаю, что все потрясения последнего времени имели один-единственный смысл:привести меня к этому откровению. Ну да, впрочем, это Вас не касается. Я и такпонаписал много лишнего, что для официального документа вовсе не нужно.

Резюмируя вышеизложенное, свидетельствую с полнойответственностью, что всё произошло именно так, как я описал.

Сергея Иринарховича Благовольского никто не убивал. Он погибот собственной руки.

А теперь прощайте.

Искренне не уважающий Вас

Ф. Ф. Вельтман, доктор медицины

P.S. Я счел своим долгом рассказать господину Гэндзи обинтересе, который Вы и Ваше «высокое лицо» проявляют к его персоне. Оннисколько не удивился и просил передать Вам и «высокому лицу», чтобы Вы неутруждались дальнейшими поисками и не пытались доставить ему неприятности,поскольку завтра (то есть, собственно, сегодня) в полдень он покидает пределыгорода Москвы и богоспасаемого отечества, взяв с собой близких ему людей.

Именно поэтому — чтобы дать господину Гэндзи времяблагополучно отбыть из пределов Вашей юрисдикции — я не стал телефонировать вполицию с места происшествия, выждал весь день и отправляю Вам сиесвидетельство только вечером, причем не с рассыльным, а с обычной почтой.

Гэндзи совсем непохож на Исайю, но его пророчество на мойсчет, кажется, сбылось: из слабого вышел сильный.