-Кто узнает, Мэл? Тут только вода, кусты, трава, горы и овцы, а они в основном блеют, так что вряд ли кому расскажут, — пожала плечами Габриэль. — Ты знаешь, за что нас презирают гроу? За то, что мы другие. И южане презирают гроу за это же. Мы считаем их дикарями, они нас никчёмными бездельниками. Но это всё… как бы сказать… здесь просто всё вот так, а у нас — по-другому. Так что к этому нужно привыкнуть и смириться. Ты же видишь, как они живут? И пока мы здесь, мы должны жить также, потому что здесь по-другому нельзя. А когда мы вернёмся в Алерту, то для нас всё станет как прежде. Так что я буду ездить в мужском седле, Мэл, и научусь считать этих овец, чтобы над нами никто не смеялся и не думал, что раз мы с юга, то у нас руки короче или обе левые. Да и вон посмотри, Ханна же ездит на лошади одна. Почему я не могу?

— Ханна? Синьорина Габриэль! — всплеснула руками Кармэла. — Да что вы равняетесь на эту ведьму! Ей бы не лошадь, а метлу в самый раз! Тьфу!

— Что ты такое говоришь, Мэл? — удивилась Габриэль, поправила шляпку, и добавила с усмешкой. — Она просто… суровая и нас не любит. Но если бы ты стреляла из ружья в волков и разделывала в горах оленей, тоже стала бы такой.

— Много вы о ней знаете! — фыркнула Кармэла. — Она самая настоящая ведьма! Я бы на вашем месте даже в глаза ей не смотрела, глаза то у неё чисто, как у ведьмы! Слышала я тут про неё… всякое…

— Мэл, не слушай ты на кухне болтовню про горскую магию! Всему странному здесь есть своё объяснение. Помнишь те пирамиды из брёвен? На самом деле это просто громоотвод. Те капли, что мне дала Джида, это просто сорок местных трав, а не какое-то колдовство! Ты же веришь в то, что солодка помогает от кашля? Вот так и тут. Зря я вообще тебе читала ту книжку по дороге! — рассмеялась Габриэль, вспоминая, что сама же зачитывала ей куски из книги о трамантийских легендах. — Вот, что ты, что Фрэн — верите во всякую ерунду! То в магию, то в гадания…

— Ну вы хоть далеко не уезжайте-то! — взмолилась Кармэла.

— Я просто проеду вдоль озера и всё.

Габриэль объехала всё озеро и доехала почти до Эрнино, день был отличный, лошадь шла неспешно, сзади бежал Бруно, и сегодня руки и ноги уже почти совсем не болели. И она подумала — будет слишком неприлично, если она доедет так до самой почты? Письмо к Фрэн было у неё с собой.

Она долго стояла за мостом через речушку, впадающую в озеро, глядя на черепичные крыши Эрнино. С одной стороны, она уже видела здесь женщин верхом, но с другой стороны, все будут смотреть на неё, ведь она здесь чужая, и от этого было очень неловко. Наконец она решила, что доедет до почты, и если никого не встретит, то спешится и зайдёт внутрь. Обратно потом можно и пешком дойти, ведя лошадь на поводу.

К счастью, у почты никого не оказалось. Почтарь, пожилой мужчина в жилетке и пенсне, встретил её радостно, и они поболтали некоторое время, в основном о погоде.

— А ежели вы верхом, мона, — он проводил её до крыльца, — то тута есть более-менее короткая дорога до Волхарда. Вот отсюда прямо под гору езжайте, видите тропку? Вот по ней — вниз, мимо пещеры, и крюк-то вокруг скалы делать не надо будет, там к самому мосту и выедете. Это ежели пешком, так, надо думать, там трава высокая и может быть росисто — подол намочите, а верхами, так за милую душу! А взобраться на лошадь — я вам табуреточку дам.

— Спасибо! — улыбнулась Габриэль.

Сегодня её ждала приятная новость — первое письмо от Фрэн. Она жадно его перечитала и спрятала в карман. Ничего особо нового в нём не было, но Габриэль словно вернулась в родные места, вспоминая лето в Кастиере, ласковое солнце, море и свой розовый сад, их беседку, увитую виноградом, рынок, на котором лежали горы апельсинов и лимонов, оливковые и лавровые деревья, и вздохнула. Как же ей хотелось снова побывать там!

По возвращению она повела Виру в конюшню, и у самых ворот встретила Ханну, что уже оседлала свою лошадь и шла к выходу.

— Добрый день, Ханна, — поприветствовала она её.

Но Ханна лишь буркнула в ответ:

— Кому добрый, а кому как, — она вскочила в седло, и добавила, глядя на Габриэль сверху вниз, — уезжали бы вы отсюда подобру-поздорову.

— В каком смысле? — растерялась Габриэль.

— В прямом, — чёрные глаза Ханны смотрели с неприязнью. — Не место вам здесь. И вообще, таким как вы. От вас одни беды, да неприятности.

И, свистнув псам, она вскочила в седло и выехала из конюшни.

…Да за что же она так её ненавидит?

Но в том, что ей лучше уехать, она была как раз согласна с Ханной, и лишь только её открытая неприязнь так и осталась для Габриэль непонятой.

На следующий день она снова отправилась в Эрнино. И хотя Кармэла была сильно против, вспомнив в этот раз и синьору Миранди, которая бы не одобрила подобное поведение, и Пречистую Деву, и своё сердце, но Габриэль была непреклонна. Ей нужно ездить каждый день, чтобы держаться в седле, как Ханна. К тому же, она твёрдо решила побывать в Храме, и желательно, без сопровождающих. Не стоит всем знать, что она интересуется судьбой таинственной жены Форстера.

Теперь она отправлялась в путь поутру, не обращая внимания на причитания Кармэлы, объезжала озеро и всю усадьбу вдоль ограды, а затем ехала через мост по дороге в Эрнино, и возвращалась обратно той тропой, что указал ей почтарь. И с каждым разом делать это становилось всё проще.

Так в один из дней, свернув в сторону от Эрнино, она доехала до разрушенного моста, решив посмотреть своими глазами, как продвигаются работы по его восстановлению. Но к её разочарованию, никаких работ там не велось и вовсе. Зато навстречу ей попался староста и ещё двое мужчин с большим деревянным метром в форме буквы «А». Габриэль хотела свернуть с дороги, но староста её узнал издали, радостно стянул шапку и поприветствовал. И пользуясь случаем, она решила спросить, как скоро ожидать начала работ.

— Надо думать, что нескоро, синьорина Миранди, — ответил староста, посмотрев на далёкие вершины Сорелле. — А, может, и вообще никогда. Во всяком случае, не в этом месте. Тут ещё с прошлого года было понятно, что мосту этому конец пришёл. По осени, как были дожди, да река поменяла русо — в петлю ушла, вон берег подмыла с той стороны, видите, где всё обвалилось? Да ещё и опора треснула. Думали, и до весны не дотянет, но более-менее дотянул. Ну, а уж в весеннее половодье-то понятно было, что смоет. И как дожди-то пошли по весне, так оно и случилось-то, более-менее, как и ожидалось. Я-то мессиру Форстеру сказал, что дело гиблое, уж не знаю, зачем он настоял, чтобы там вам дом снять.

…Вот значит как?

…Зато она точно знает, зачем ему понадобился дом именно там…

— Так значит, мессир Форстер настоял, чтобы нам дали именно этот дом? — спросила она как можно более безразлично.

— Он мне письмом велел подготовить его для вас. Сам-то он в Алерте был. Я удивился, но када мне спорить с хозяином! Ну, я-то опосля про мост заикнулся, но он сказал — не твоё дело, оно и правда — моё дело маленькое. Так что вы уж простите за такую задержку, мы-то не виноватые, а мессиру Форстеру видней, наверно, было. А так-то, надо думать, в Волхарде-то тоже неплохо, ежели хозяин не возражает, — развел руками староста.