Анри вопросительно посмотрел на Улафа. Тот тоном диктатора-информатора доложил:

- Вечером Марсель уезжает в Панкисское ущелье. Утром на самолете Президента Грузии мы отбываем в Турцию, примерное время вылета - восемь тридцать утра. Из Стамбула Альберто через Цюрих летит в Нью-Йорк, а мы с тобой, Анри, летим в Гетеборг, в мою любимую, всегда нейтральную Швецию, с®ездим в мою родную деревню, отдохнем денек-другой.

- Принято, - подвел итог Анри Гиз. - Итак, начало сентября - Америка, начало октября - Россия.

Несколько минут царило торжественное молчание, которое нарушил Анри Гиз:

- Я иду отдыхать. Через час прошу вас быть во дворе, чтобы попрощаться с Марселем и пожелать ему удачи. Она ему ох как понадобится. Только бы он не забыл, что Россия, в отличие от Америки, страна непредсказуемая...

- Как же вам удалось расправиться с этими подонками? - удивленно спросил Роман, встретившись с Савелием на следующий день.

- Мне просто повезло, - пожал плечами Савелий. - Но почему вы такой грустный?

- Обложил меня подполковник, - с горечью вырвалось у Ставропольского. - Шагу не дает ступить: уже в открытую за мной следят. Только машины меняются. Чувствую, вот-вот на что-то решатся. Может, мне пока сдернуть из города?

- Не торопитесь, Роман, - задумчиво ответил Савелий. - Давайте сначала я попробую поговорить с ним.

- С подполковником?

- Вы же уверены, что слежка его рук дело?

- Не сомневаюсь, - твердо ответил Ставрополь-ский.

- Значит, с ним...

После обеда Савелий поймал такси и приехал в управление. Подполковник оказался в своем кабинете. Увидев Савелия, он чуть удивился, но вежливо улыбнулся.

- Какими судьбами, Серафим Кузьмич? - Пожимая гостю руку, спросил он.

- Есть разговор...

- Слушаю вас.

- Как продвигается дело о покушении?

- А мы его закрыли, правда, на время, - ответил подполковник. Заметив изумление на лице гостя, пояснил: - Предполагаемые убийцы мертвы, на заказчика выйти не удалось, других жертв нет. Как бы вы поступили на моем месте?

- Наверное, аналогично, - кивнул Савелий, - но я, честно признаюсь, пришел поговорить не об этом покушении.

- А о чем же?

- Могу задать вам прямой вопрос?

- В надежде получить столь же прямой ответ?

- Вот именно.

- Давайте рискнем: спрашивайте.

- Горицветова ваши пасут? - спросил Савелий и уставился в глаза подполковника.

- Допустим, - неопределенно ответил тот.

- Допустим?

- Хорошо, наши. А он что, вам пожаловался?

- Человек, прошедший такую школу выживания, никогда жаловаться не будет, - проговорил Савелий. - Это мои собственные наблюдения. Скажите, Михаил Иванович, неужели у вас нет более серьезных забот в этом благословенном крае, чем охотиться за Романом Горицветовым, первым "русским Вором" на Кавказе? Вам, конечно же, известно, какой беспредел творят здесь "чехи" и другие звери? А вы, вместо того чтобы заниматься ими, наехали на парня, который и поставил себе цель покончить с этим беспределом и наладить мир на кавказской земле...

- К лицу ли вам такая яростная защита злостного рецидивиста? - не без раздражения спросил подполковник.

- Во-первых, Горицветов не рецидивист: кому, как ни вам, подполковнику правоохранительных органов, не знать об этом? В приговорах суда это определение не фигурировало, - спокойно возразил Савелий.

- Ладно, оговорился: не рецидивист, но уголовник, не раз и не два совершавший уголовные преступления.

- За свои преступления он понес суровые наказания и перед законом сейчас чист, как и любой обычный гражданин страны, - не сдавался Савелий. - А вы знаете, какое детство было у Романа?

- Не вижу, что его могло бы оправдать. Честно говоря, я бы нисколько не удивился, если бы Горицветов, он же - Роман-Костоправ, он же Роман Ставропольский, пошел и на "мокрое" дело!

- Начнем с того, что и я, случись мне защищать своих близких от смертельной опасности, защищал бы их любым доступным мне способом, а вы? Неужели бы спокойно оставили безнаказанным того, кто выкрал вашего ребенка или жену и подверг их истязаниям? - спросил Бешеный в лоб.

- Все зависит от ситуации, - чуть задумавшись, ответил подполковник.

- Вот именно! - без всякого злорадства сказал Савелий. - Поверьте, Михаил Иванович, Роман очень сильно изменился: он не стремится проливать кровь безвинных. К нему очень много людей обращается за помощью и он, несмотря на то, что ему, как русскому, гораздо сложнее действовать, пытается не прибегать к силе, а разрешать конфликты путем переговоров.

Подполковник слушал доводы этого странного парня и никак не мог понять, чем он так ему симпатичен. Почему не очень хочется ему возражать? И в какой-то миг он понял: они оба прошли войну, в которой можно было выжить только благодаря смелости. А смелый человек не может быть гнилым изнутри. У этого парня открытый взгляд, умные глаза и завидная убежденность в том, что он отстаивает: с ним нелегко спорить, да и, честно признаться, не очень хочется.

Такие мысли мелькали у подполковника, а Савелий, успев кое-что узнать о Романе от Широши и пообщавшись лично, принял того всей душой, тем не менее не считал возможным впрямую его защищать: он говорил о том, какие творятся безобразия, о том, как беспредельничал здесь "бесстрашный" капитан Мелидзе, о случаях изнасилования чеченскими боевиками казачьих девушек. Савелий не скрывал своих претензий к местной власти, он будто обвинял и самого подполковника. А тот даже и не попытался возражать: лишь внимательно слушал и явно думал о своем.

Савелий так до конца и не разобрался, что сыграло большую роль, его ли красноречие или же сам подполковник понимал, что собеседник во многом прав, но в конце их встречи Михаил Иванович крепко пожал ему руку и сказал:

- Серафим Кузьмич, я бы очень хотел, чтобы и у меня был такой убежденный и верный защитник, который встал грудью за меня перед кем бы то ни было! Обещаю вам, что наблюдение я сниму и присмотрюсь к деятельности вашего подопечного попристальнее.

Подполковник знал, что его собеседник скорее всего в принципе прав, но как человек при исполнении служебных обязанностей считал необходимым сохранить лицо.

- Твердо обещаете? - настойчиво спросил Савелий.

- Слово русского офицера!

- Вот и прекрасно! Вы еще долго будете в Ставропольском крае?

- Меня откомандировали на три месяца, а что?

- Вполне возможно, вскоре мне понадобится ваша помощь... Если, вы, конечно, не откажете...