Эксцентричность Алана Тьюринга превосходил только его гений. Во избежание кражи он приковал свою кофейную кружку цепью к батарее парового отопления, а свои сбережения обращал в серебряные слитки, закапывая их в лесу Блетчли-Вудс (и не смог найти их по окончании войны). Среди его интеллектуальных достижений был труд, озаглавленный "О вычислимых числах", продолжавший работу чешского математика Курта Геделя. Гедель в 1931 году доказал, что все сложные математические и логические системы до некоторой степени являются неполными. В своей работе "О вычислимых числах", опубликованной в 1936 году, Тьюринг создал модель машины, которая может двигаться вдоль бесконечно длинной ленты, размеченной квадратиками, направо или налево, считывая и меняя или считывая или оставляя неизмененными нули или единицы, появляющиеся в каждом квадратике. Он продемонстрировал, что, хотя такая машина может рассчитать все, что поддается вычислениям, она не способна определить, могут ли быть решены потенциально разрешимые проблемы. Позднее стало ясно, что гипотетическая машина, описанная в его статье, является идеализированным компьютером широкого назначения.

Вторая мировая война также породила криптографические подразделения в Канаде и Австралии, помогавшие союзным войскам и ставшие важными партнерами в послевоенном альянсе электронной разведки. В июне 1941 года Канада учредила Исследовательское подразделение национального совета по исследованиям (Examination Unit of the National Research Council). Ha роль главы новой организации, следуя предложению начальника корпуса связи США генерала Джозефа Моборня, канадцы завербовали не кого иного, как Герберта Ярдли.

Штат Исследовательского подразделения на считанные месяцы разросся до 25 человек, и к концу 1941 года оно было занято перехватом и расшифровкой простых радиограмм, которыми обменивались немецкие абверовские кураторы в Гамбурге и их агенты в Латинской Америке. В то же самое время оно расшифровывало корреспонденцию делегации Виши в Оттаве, каковую подозревали в проведении тайных пропагандистских операций в Квебеке.

Но ни американская SIS, ни Блетчли-Парк не считали Ярдли хотя бы отчасти подходящей кандидатурой — из-за обширного нарушения секретности, которое являли собой его мемуары, опубликованные в 1931 году, — "Американская Черная камера". В январе 1942 года, к великому облегчению канадцев, он, получив отставку, ушел без шума. Уход Ярдли и прибытие британского руководителя Оливера Старчи открыло путь к более близкому сотрудничеству с (а в некоторой степени и под руководством) GC&CS, в ходе которого Британия передала Канаде ключи к шифрам правительства Виши.

Война также заставила вернуться в мир криптографии Австралию[40]. В январе 1940 года австралийский Генеральный штаб учредил небольшое криптографическое подразделение, состоявшее из четырех академиков Сиднейского университета, добровольно вызвавшихся исследовать иностранные шифры и коды, если подобное искусство потребуется в будущем. В 1941 году подразделение стало частью Специального разведывательного бюро (Special Intelligence Bureau), сумевшего взломать один из шифров, которым пользовалась японская миссия в Австралии.

ВЗЛОМ "ЭНИГМЫ"

Во время Второй мировой войны разгадка систем кодов и шифров врага стала куда более сложной задачей, чем во время Первой, из-за того, что открытый текст преобразовывался в цифры и буквы в результате куда более сложного процесса.

Немецкая военная машина "Энигма", использовавшаяся во Второй мировой войне, была создана еще в конце предыдущей мировой войны, когда в апреле 1918 года 39-летний инженер-электрик Артур Шербиус взял патент на шифровальную машину нового типа. Немецкий Военно-морской флот поставил на вооружение машину "Энигма" Шербиуса в 1926 году, армия — в 1928-м, а ВВС — в 1935-м. С 1939 года и на протяжении всей войны машину то и дело совершенствовали, что все больше и больше затрудняло расшифровку ее сообщений.

Видом машины "Энигма" напоминали пишущие машинки с 26-буквенной клавиатурой, и эти буквы были расположены точно так же, как на стандартной немецкой пишущей машинке. Позади клавиатуры находился "распределительный щит" с двадцатью шестью крохотными круглыми окошками, расположенными точно так же, как клавиши. Нажатие клавиши посылало электрический импульс через электрически подключенные кодовые колесики, подсвечивая букву на ламповой панели, но совсем не ту, которую ввели на клавиатуре. При переводе открытого текста в шифрованный каждая буква исходного сообщения печаталась на клавиатуре, а получающиеся буквы записывались. Затем результирующий текст передавали азбукой Морзе.

Трудность в расшифровке сообщений "Энигмы" создавал процесс, посредством которого исходное сообщение преобразовывалось в передаваемое. В этом процессе в армейских и авиационных машинах "Энигма", помимо прочего, в каждой машине участвовали три ротора (произвольно выбираемые из пяти имеющихся), каждый на двадцать шесть положений, и распределительные панели, подключавшие буквы клавиатуры к буквам ламповой панели. В результате при первом нажатии на клавишу "L" могла загореться "В", но поскольку роторы поворачивались, последующее нажатие буквы "L" на клавиатуре приводило к высвечиванию не "В", а какой-нибудь другой.

Как именно будет преобразовано исходное сообщение, зависело от того, какие три из пяти возможных роторов выбраны, и от порядка их расположения в машине. Когда 60 возможных вариантов расположения роторов сочетались с 17 576 возможными положениями колец каждого их них (263) и свыше 150 триллионами возможных подключений распределительной панели, возможное число ежедневных комбинаций клавиш могло достигать приблизительно 159 квинтильонов. Оператор с аналогичной машиной "Энигма", настроивший ее таким же образом, как и отправитель, мог восстановить исходное сообщение, просто печатая полученное сообщение на машине. Для тех же, кто не располагал информацией о выборе роторов, порядке колесиков и подсоединения распределительной панели, решить эту задачу было непомерно сложнее. Фактически немцы считали ее неразрешимой.

Первая успешная атака на "Энигму" была предпринята за много лет до Второй мировой войны Марианом Реевским, Ежи Рожицким и Хенриком Зигальским из немецкой секции польского бюро шифров. В их атаке на "Энигму" поначалу участвовал Ганс-Тило Шмидт из шифровального центра рейхсвера. В 1931 году Шмидт, остро нуждавшийся в деньгах из-за ненасытного пристрастия к женщинам, связался с французской SR, предложив документацию об устройстве "Энигмы", инструкции по ее использованию и ключи.

Французы не смогли переводить шифровки "Энигмы" даже при помощи документации, полученной от нового агента, получившего обозначение "НЕ", и передали информацию польским дешифровщикам. К январю 1938 года Реевский и его коллеги были способны расшифровать около 70 процентов корреспонденции "Энигма", в основном благодаря собственным теоретическим разработкам. Расшифровку облегчала изобретенная ими счетная машина "Бомба".

Однако дальнейшее усовершенствование "Энигмы" в 1938-м и в начале 1939 года и перевод Шмидта сильно осложнили работу Реевского и его коллег. Поэтому поляки решили повести переговоры с двумя другими державами, обладавшими более обширными ресурсами. На первой встрече, состоявшейся 9-10 января 1939 года, присутствовал глава GC&CS Алестер Деннистон, начальник разведывательной секции SR, специализировавшейся на шифрованных документах, капитан Густав Бертран, начальник польского бюро шифров, руководители ее немецкой секции и еще двое англичан.