Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А вы что будете делать? — спросил Громов.
— Я направляюсь в библиотеку, пороюсь в архивах, может, что-то отрою. Я ведь привык копаться в земле.
На следующий день, перед тем, как встретиться с Архиповым, Громов прошелся по соборам, исследовал каждый угол, каждую комнату, каждую стену. У него появилось несколько идей, которые он тут же выложил Архипову при их встрече.
— Видите, вот эти девять кругов, стоящих в ряд, — Громов указал на рисунке круги. — Я полагаю, что именно они являются головоломкой. А слово «это», на английском языке, как раз указывает на эти девять кругов.
— Объясните.
— Попробуем соединить три круга так, чтобы получился треугольник, например, равнобедренный. Таких треугольников четыре.
— И что с этого? — спросил Архипов, задумавшись о чем-то.
— Вы же сами вчера сказали, что три круглых башни Кремля расположены в основании треугольника. Вы его называли неправильным.
— Здесь нет логики, лишь варианты, не соединенные логической цепочкой, — возразил Архипов. — Можно еще и четырехугольник нарисовать, ведь другие башни имеют квадратное сечение.
— Да, можно, — почти не обдумывая, согласился Громов.
— А как быть с этими тремя дугами?
— Думаю, что они разбивают наши девять кругов в три ряда.
— Мы так ни к чему не придем.
— Но ведь вы согласны, что слово «это», написанное в проеме, в разрыве стороны, означает указание ….
— Стоп, стоп, как вы сказали, — остановил его Архипов. В его глазах, глазах ученого, мелькнула какая-то неуловимая искра, которая зажгла в низ новый блеск.
— Что, вы об указании … — растерялся Громов.
— Да причем тут указание, — рассердился Архипов, как сердятся преподаватели на нерадивых учеников. — Вы сказали «проём».
— Ну да, разрыв линии.
— А что если, это и есть проем, — предположил Архипов.
— Дверь? — удивленно переспросил Громов.
— Вы понимаете, о чем это говорит?
— Не совсем, — сказал с изумлением Громов.
Архипов выложил из сумки, которую он носил с собой, груду чертежей. Разбросал их по столу, пытаясь отыскать нужный лист.
— Это схемы зданий? — спросил Громов, рассматривая чертежи.
— Да, это не просто фантазия на рисунке. Это схема какого-то здания, скорей всего первого этажа.
— И вы были правы, когда говорили о колоннах.
— Нет, это не колонны. Ни в одном зале соборов нет девяти колонн, — уверенно сказал Архипов.
— Тогда это башни, — предположил Громов. — Благовещенский собор имеет девять башен.
Архипов кропотливо перебирал схемы, просматривая каждый зал, словно не слушая Громова.
— Благовещенский собор? — повторил Архипов, задумавшись в поиске схемы. — Это вряд ли.
— Но почему?
— Собор был построен псковскими мастерами в 1489 году, и изначально он был трехкупольным.
— Я этого не знал.
— Вот, нашел! — внезапно воскликнул Архипов. Его глаза оживились. Он взял какой-то лист из многих других, и положил его на стол перед Громовым.
— И что? — удивился Громов.
— Вот, видите, — Архипов обвел пальцем часть схемы строения какой-то здания. — Вот, видите. Это она, — уверенно произнес он.
— Да, похожа, но ведь здесь, внутри зала четыре квадратные колоны, а не девять круглых, как на нашем рисунке, — возразил Громов.
— Это верно, — согласился Архипов.
— И тут еще какие-то отверстия …
— Это окна, они к нашему рисунку вряд ли имеют отношение.
— А это что?
— Лестницы на второй этаж, — пояснил Архипов.
— Но почему на рисунке только часть здания? — спросил Громов.
— Потому что остальное излишне будет, — ответил Архипов, срывающимся голосом, какой бывает у рассерженных людей. — А знаете, что это? — уже успокоившись, спросил старик.
— Часть какого-то собора, — предположил Громов.
— Это схема собора Двенадцати апостолов. К нему примыкают Патриаршие палаты, — он задумался и Громов, видя серьезный вид собеседника и его туманные глаза, решил не мешать ему.
Спустя минуту раздражение Архипова вновь взяло верх, и он обрушился на Громова с новым недовольством.
— Вы сбили меня с самого начала своей глупой идеей.
Громов опешил, он не ожидал такую вспыльчивость ученого.
— Это не английское слово, как вы предположили, — с легким раздражением в голосе сказал Архипов.
— А что же это, по-вашему?
— Это древняя славянская письменность. Это руны, славянские руны.
— Что? Славянские руны? — удивленно сказал Громов. — Но откуда президент знает о рунах?
— А он и не знает их, хотя может и видел, как все. Конечно же, он не изучал их. Но ведь вы сами сказали, что президент в тяжелом состоянии. Его здоровье находится под угрозой. И поверьте, — более раздраженно сказал Архипов, — это не рисунок больного человека, это послание, ключ. Он записан в его подсознании. А больше вам знать не положено.
Громов виновато опустил голову и взял в руки схему собора.
— Вы говорите: «Собор Двенадцати апостолов». Значит, там находится вход? — спросил Громов.
— Не так все просто. Я ведь вам уже говорил, — более мягко произнес Архипов, видимо, его раздражение уже заметно подтаяло, — что сталкивался с подобными головоломками. Это лишь первый шаг.
Архипов задумался, что-то написал в своем блокноте. Его глаза прояснились, и он отложил в сторону блокнот.
— Вот, видите эти контуры схемы собора? — он провел ручкой по схеме.
— Так.
— Это схема собора. Вот в этом месте, как и на рисунке, имеется разрыв. Эти руны, которые вы перепутали с английским словом «it», означают: Исток и Берегиня.
— Что это значит? — спросил Громов.
— Руна Исток или Лед означает застой, кризис в делах или в развитии ситуации. Но следует учесть, что состояние замороженности или отсутствия движения, заключает в себе скрытую энергию движения и развития. Эта руна — одна из творческих стихий, символ силы в покое или движении в неподвижности, динамики в статике.
— Так, а вторая руна?
— Берегиня, в славянской языческой традиции — это женский образ, ассоциируется с защитой и материнским началом. Поэтому эта руна означает Богиню-матери, управляющей судьбами всего живого. Странно это ….
— Что странно?