Когда с неба посыпались длинные и тяжелые татарские стрелы, Нечаев вместе со своими стрельцами укрылись у самых щитов, пушкари и обслуга забрались под телеги. От стрел пострадали, главным образом, обозные лошади, часть которых оставалась внутри крепости. Зная повадки татар, возничие накрыли своих лошадей войлочными попонами, но стрелы падали так густо и с такой силой, что пробивали попоны и калечили животных. Часть истекавших кровью лошадей пришлось забить.

Когда две тысячи кочевников начали пускать стрелы с расстояния в двести аршин, ответный огонь по ним открыли русские пушкари. Находившиеся на вершине холма пушки без труда поражали всадников на расстоянии до четырех сотен аршин. Каждое ядро весом в фунт поражало одновременно три-пять человек. Так что залп из трех десятков орудий сразу выводил из строя полторы сотни татар. Выстрелившие орудия пушкари оттаскивали от порта, им на смену подкатывали другие, ранее заряженные, и производили следующий залп. Пушечная канонада практически не прекращалась.

В итоге умелых действий пушкарей почти тысяча татарских всадников погибла в течение получаса, так и не нанеся заметного вреда защитникам деревянной крепости.

Нечаев смотрел на то, как четко действуют пушкари под командой князя Коркодинова и гордился их работой и работой пушечных мастеров. Пушкари говорили, что все орудия отлили на московском пушечном дворе русские мастера.

Татары, понеся тяжелые потери от пушечного огня, пошли рысью в атаку. Но на расстоянии в сто аршин по ним ударили из гуляй-города дробом из ручных гауфниц. Этих орудий было всего десяток, но каждое из них выплюнуло два десятка свинцовых шаров, которые с воем врезались в атакующую массу кочевников. В итоге еще пара сотен татар слетела со своих коней ранеными или убитыми.

Приблизившись же на расстояние в полсотни аршин, атакующие стали хорошими мишенями для стрельцов. По ним дали залп полсотни пищалей, затем, буквально через минуту, еще один, потом третий. Одни стрельцы стояли у бойниц и стреляли, другие заряжали пищали и передавали их тем, кто стоял у бойниц, прорезанных в дубовых щитах.

Через пятнадцать минут после начала атаки от тысячного отряда татар в живых осталось не более сотни. Эта сотня развернулась и поскакали прочь от стен гуляй-города.

Таким же образом были отбиты вторая атака татарской конницы.

Нечаев, который во время первых двух атак организовывал взаимодействие тех, кто заряжает пищали, и тех, кто вел из них огонь, решил во время третьей атаки сам стать к бойнице. Он зарядил свою немецкую пищаль с нарезным стволом и стал выискивать себе цель среди приближающихся татарских конных шеренг.

Пошарив глазами по рядам наступающих, он увидел какого-то знатного ногайского вельможу, одетого в блестящий белый доспех поверх шитого золотом халата и с иранским шлемом-шишаком, обернутым белой чалмой на голове. Ногаец держался позади передовых шеренг и только отдавал команды своим подчинённым. Сейчас, как было видно издалека, он приказал подчиненным спешиваться и идти так на штурм крепости. Расстояние до вельможи было почти в сто аршин и пули из простых пищалей до него не доставали.

Юрий подсыпал из рожка пороха на полку возле запального отверстия в стволе, навел на вельможу свою пищаль, затаил дыхание, а потом мягко нажал на спусковой курок, на другой стороне которого был закреплен дымящийся фитиль. Фитиль поджег только что подсыпанный порох, огонь пробежал через запальное отверстие в зарядную камеру, та наполнилась расширившимися газами, газы надавили на пыж и на плотно прижатую вторым пыжом тяжелую свинцовую пулю, та вылетела с огромной силой из ствола, полетела по воздуху и впилась между глаз высокопоставленного ногайца.

Имя тому ногайцу было мурза Теребердей. Юрий этого не знал, но очень обрадовался, когда видел, что ему удалось поразить насмерть командира наступающего отряда и при этом не повредить его доспеха.

Он радостно закричал окружающим его воинам:

– Видели? Все видели? Попал в глаз знатному ногайцу со ста шагов, и не повредил его доспех.

– Попал и попал, – прокричал ему в ответ стрелец из его команды, паливший из соседней амбразуры. – Велико дело? Вот как двенадцать татар положишь с двенадцати выстрелов, так будешь, командир, бахвалиться!

– А вот сейчас и положу, – закричал в ответ раззадорившийся десятский и протянул руку назад за заряженной пищалью.

Кто-то из своих сунул ему в раскрытую ладонь заряженную пищаль, и Федот стал выискивать новую жертву среди атакующих. Выполнить свое обещание ему в этот раз не удалось. Ногайцы, увидев, что их командир пал, повернули назад и быстро отошли. Нечаев успел подстрелить еще только двоих.

В ходе боя возник небольшой перерыв.

– А нет ли чего перекусить, мужики? – спросил окружающих возбужденный боем десятский. – Со вчерашнего утра маковой росинки во рту не было!

Стоявший рядом с ним Гордей вытащил из висевшей у него на боку сумки и протянул товарищу горсть сухарей из тех припасов, что привез его сын.

– Вот, Юрий, запей потом, – кузнец отстегнул висевшую у него на поясе деревянную флягу с водой и тоже передал соседу. – Видел я, как ты ловко снял командира ногайцев. Молодец!

Сам Гордей все это время возился с попавшей в его распоряжение «сорокой». Ему удалось выстрелить из нее пока только один раз, но большая часть пуль полетела выше голов наступающих, поскольку он неправильно выставил угол наклона своего многоствольного орудия. Сейчас кузнец уменьшил угол наклона, чуть отбив молотком назад в пазах два деревянных клина на лафете. Теперь он ждал, когда сможет подогнать «сороку» к порту, чтобы успеть выстрелить из нее в промежутках между выстрелами двух уже стоящих в очередь орудий.

Для Нечаева похвала Гордея и одобрительные взгляды подчиненных стрельцов были очень важны. Поэтому он в приподнятом настроении жевал сухари и запивал их водой из фляги Гордея.

Впрочем, гибель ногайского предводителя заметил не только Гордей. Стрелецкий голова Огнев сам не стрелял, но внимательно следил за тем, кто и как из его подчиненных сражается.

«Вот ведь, какие у меня стрелки», – с гордостью подумал он, когда увидел, что Теребердей-мурза рухнул со своего коня наземь.

После того как погиб Теребердей, командование конными атаками взял на себя Дивей-мурза. Он повел в наступление сразу пять тысяч человек, рассчитывая, что всех их русские не успеют перестрелять.

Расчет оказался верным: ни пушкари, ни стрельцы не успели перебить всех атакующих.

При этой атаке Гордей подогнал к пушечному порту свою «сороку» и поджег тлеющим фитилём насыпанный на железный желоб порох. Порох загорелся, огонь побежал от одной пищали к другой, «сорока» бесперебойно выстрелила тридцать раз с большим шумом, который, правда, на стрекот птиц был похож только с очень большой натяжкой. Очередь пуль из «сороки» впилась прямо в тела наступавших татар, но и она не смогла остановить мощный набегавший вал из человеческих тел.

Прискакавшие к холму татары спешились перед вкопанным в землю частоколом, полезли наверх и попытались забраться на стены гуляй-города. Наступавшие рубили дубовые щиты саблями, расшатывали их голыми руками, но крепко скрепленное железными цепями сооружение не поддавалось.