Тогда атакующие попытались перелезть через не очень высокие деревянные стены. Одни воины подставляли другим спины, те карабкались по ним наверх, хватались руками за край щитов и старались перебраться внутрь.

Защитники гуляй-города рубили бердышами и саблями руки татарам, сбивали их с вершины дубовых щитов стрелами, кололи рогатинами и копьями. А те лезли и лезли наверх, прыгали с невысоких деревянных щитов внутрь и бросались на обороняющихся с саблями. Стрельцы, пушкари и даже крестьяне-ополченцы вступили с татарами в рукопашный бой.

Десятка стрельцов Нечаева держала оборону на трех телегах, возле тех щитов, из-за которых вела огонь.

– Р-а-а-з! – раздавался громкий счет Нечаева, сопровождавший удар его бердыша, и голова поднявшегося над щитом татарина летела вниз, обливая наступающих потоком горячей алой крови.

– Д-в-в-а! – продолжал вести десятник счет своим ударам, и еще одна высунувшаяся над щитом татарская голова летела вслед за первой.

– Т-р-р-и! – громко подхватил счет десятника поднявшийся рядом с ним на телегу Петр с отцовской секирой в руках, и еще один басурман навсегда лишился возможности посадить русского ребенка в плетенную корзину и увезти его в Кафу.

Пока пушкари отбивались от наседавших внутри гуляй-города татар саблями, Гордей, успел еще раз зарядить свою «сороку». Сделал он это с помощью жены, отмеривавшей и засыпавшей в поднятые кверху стволы пищалей порох. Кузнец махнул рукой, стоявшей рядом с ним Наталье, та подняла за веревку ставню над пушечным порталом, кузнец поджег тлеющим фитилем порох и, по наступавшим рядам татар, один за другим прозвучало очередных тридцать выстрелов.

В самый напряженный момент схватки Воротынский, стоявший со своими всадниками за гуляй-городом, дал команду к наступлению. Русская тяжелая кавалерия помчалась на спешившихся татар и стала их нещадно рубить.

Вслед за тяжеловооруженными детьми боярскими в атаку пошли казацкие отряды. Они с ходу врезались в ряды отступавших татар, кололи пиками и ожесточенно рубили саблями тех, кто уцелел после прохода детей боярских. Особенно неистовствовал командир небольшого отряда поволжских казаков Ермак Тимофеевич.

На левом фанге в пешую атаку пошла колонна черных немецких рейтар Юргена Фаренсбаха, на правом фланге вперед пошли белые русские рейтары под руководством Григория Прусса. Обе колонны применили тактику коловорота: не вступая в рукопашную схватку, ряд за рядом, рейтары расстреливали из пистолетов спешившихся татар, а потом отступали назад, давая место новому ряду. Обойти русских с флангов татарам никак не удавалось, так, как с одной стороны им мешала река, а с другой овраг и дубовая роща.

Татары не выдержали натиска, повернули и помчались прочь. Русские кавалеристы гнали их почти версту, пока не натолкнулись на шеренги свежих татарских всадников. Добив спешившихся татар, русские развернулись и ушли обратно, под прикрытие гуляй-города.

Погнавшиеся за русскими свежие татарские силы попали под огонь пушек и пищалей, и опять понесли тяжелые потери.

Дивей-мурза, наконец, сообразил, что пора менять тактику ведения боя. Он решил сам разведать, где у русских слабое место и направить туда основной удар, разорвать линию обороны гуляй-города, ворваться внутрь укрепления и, используя значительное численное превосходство, перебить в ручной схватке всех его защитников.

Русский летописец оставил нам описание этого эпизода битвы: «Дивей-мурза поехал около обозу с невеликими людьми рассматривать, которые места плоше, и на то б место всеми людьми, потоптав, обоз разорвати».

Мурзу в богатом доспехе, в окружении блестящей свиты трудно было не заметить, и тогда Воротынский выслал из гуляй-города детей боярских Большого полка с приказом атаковать противника.

Тот же летописец пишет далее: «И Дивей-мурза своих татар стал отводити. И скачет на аргамаке, и аргамак под ним сподкнулся, и он не усидел. И тут ево взяли и с аргамаком нарядна в доспехе».

Конечно, летописец не мог знать, что это Нечаев все время высматривал командиров противника и вел по ним прицельный огонь. Дивей-мурза специально не подъезжал к гуляй-городу ближе, чем на сто аршин, чтобы его не могли подстрелить из пищали. Однако это русские гладкоствольные пищали не добивали на этом расстоянии, а немецкие нарезные, да еще и с горы, очень даже добивали. Юрий специально выстрелил по лошади полностью закрытого броней всадника, которого давно присмотрел. От его пули аргамак главнокомандующего татарских войск и «споткнулся».

Нечаев сразу заметил свою удачу и опять прокричав на весь гуляй-город:

– Эвона, как я того знатного татарина с коня снял. Вы видели? Нет, все видели?

Все стрельцы это видели, но выйти из крепости и взять в плен поверженного татарского военачальника не могли, поскольку у них была другая задача: не подпускать татар близко к стенам.

Пленил мурзу первым подскакавший к нему сын боярский Иван Шибаев сын Алалыкин – казанский татарин, верно служивший у одного суздальского боярина.

Потеряв своего командующего, ряды наступавших татар моментально смешались, и они «пошли от обозу прочь в станы».

Оправившись от первого шока, вызванного пленением Дивей-мурзы, к вечеру татары снова попытались атаковать русский лагерь, но на этот раз, по сообщению летописца, «татарской напуск стал слабее прежнего, а русские люди поохрабрилися и, вылазя, билися и на том бою татар многих побили…».

Огнев заметил меткий выстрел Нечаева, доложил о нем Воротынскому и тот сказал, что пошлет на него бумаги в Стрелецкий приказ на назначение сотником.

В. Васнецов. Стрельцы. 1918 г.

31 июля русские и татарские отряды стояли на своих местах, больших столкновений между ними не было. Небольшие группы татар время от времени подъезжали к гуляй-городу и пускали по нему навесом стрелы в расчете на то, что убьют или хотя бы ранят кого-либо из защитников. Стрельцы в ответ стреляли по татарам из пищалей, побивая десяток-другой надоедливых всадников. Те в спешке отступали и скакали прочь к своему лагерю. До рукопашного боя дело не доходило.

Через час-другой набег татар повторялся. Эти малые набеги были инициативой татарских тысячников, которые не знали, что им делать, а команд от начальства не поступало.

Как было написано потом в отчете Разрядного приказа о боевых действиях за этот день, русские ратники «…с крымскими людьми травились, а съемново бою не было».

Девлет Гирей стал лагерем в пяти верстах от гуляй-города. Он подтянул большую часть своего обоза. Набралось более двух тысяч повозок, запряженных волами и верблюдами. Подтянулись также все конные отряды татар и ногайцев, распущенные ранее по округе. Накормить триста тысяч лошадей и верблюдов было нечем, поскольку трава в округе была потравлена еще несколько дней тому назад появившимися тут татарскими конниками из арьергарда. Заготовленное окрестными крестьянами сено было все сожжено ногайцами в запале удач первых дней похода.