и кусочками куриного филе, Молохов ощутил, как незамедлительно заурчавший желудок громко потребовал набить его этой вкуснятиной. Разлив по бокалам вино, Дима посмотрел на Эскулапа и с удивлением увидел, как тот закрыл глаза и, сцепив пальцы рук, что-то бормочет себе под нос. Когда старик наконец поднял веки, Молохов вопросительно поднял брови.

— Трудновато стало без этого, — в ответ на взгляд журналиста сказал Эскулап. — У человека рано или поздно появляется потребность в поддержке от высших сил, особенно в старости, когда память услужливо подкидывает тебе неприятные картинки из прошлого.

Старик поднял бокал.

— За что? — спросил Молохов.

— За надежду, — сказал Эскулап. — С ней единственной все становится не таким уж плохим.

Они чокнулись и выпили. На несколько минут Молохов забыл обо всем кроме еды.

— Теперь можем поговорить спокойно, — сказал Эскулап после того, как первый голод прошел, — Не стесняясь. Я знаю, что ты о чем-то хотел спросить меня перед уходом.

— Что ты имеешь ввиду?

— Я выключил свой жучок и проверил помещение насчет других «ушей». Все что ты дальше мне скажешь, не выйдет за пределы этой комнаты.

— Как я могу тебе верить? — поинтересовался Дима, натыкая на вилку очередной кусок мяса. — С недавних пор я что-то стал недоверчивым.

— Вполне понятно, — согласно кивнул Эскулап. — Но все же интуиция мне подсказывает, что в моих интересах выключить жучок.

Дима усмехнулся.

— Ладно, — сказал он, помолчав. — Одно мне и вправду показалось странным. После той ночи в клинике, как я понимаю, умерли все, кто там был, кроме убийцы, девушки, что он забрал, разумеется, и Скалина. Очень интересно, как ему удалось выжить?

— Я не расспрашивал, — помотал головой Эскулап. — Но в любом случае, поскольку майор продолжает активные поиски «Капеллы», любой сговор между ними и Скалиным отпадает… Но… ты хотел сказать что-то иное.

Молохов удивленно приподнял бровь.

— Телепатия?

— Я так много проработал с людьми, обладающими экстраординарными способностями, — усмехнулся старик, — что сам кое-чему научился. А если серьезно, то у меня, как и у всякого пожилого человека просто очень развита интуиция.

Дима отодвинул тарелку в сторону. В голове слегка начало шуметь от выпитого. Это было странно. Два бокала красного и…

— Надеюсь ты мне не подсунул в вино сыворотку правды, — сказал Молохов. — Хотя… ты прав. Есть еще одна вещь. Может быть это глупо, но… Почему ты решил, что твоего сына убила именно «Капелла»? Дурацкий вопрос…

— Не дурацкий, — губы Эскулапа сильно сжались. — В тебе, сынок, есть задатки хорошего сыщика, если ты пришел к тому же выводу, что и я.

Они посмотрели друг на друга.

— Почерк убийц, — тихо сказал Молохов. — Способы, которыми отправили на тот свет остальных.

— Вот и я о том же, — кивнул Эскулап. — Все были убиты голыми руками, за исключением одного, которому воткнули кинжал в горло и тех, кто вроде бы покончил с собой. Как бы то ни было, все они умерли не от огнестрельного оружия. Кроме одного человека.

— Твоего сына, — закончил Дима.

— Скал убил его, — бесцветным голосом сказал Эскулап. — Это, окончательно стало ясно после изучения фотографий… Кстати, извини, я залез в твой стол…

— Ерунда, — отмахнулся Молохов. — Я имею в виду стол. Но если… а Скал… кто это?

— Скалин. После того, как у него обгорело лицо, я же уже говорил, он слегка тронулся. Теперь он называет себя Скалом… Женя Скалин никогда бы не убил человека просто так, без очень веской причины.

— Но зачем ему это было нужно?

— Чтобы привязать меня к себе, — Эскулап запрокинул голову, возвращаясь, по-видимому, к старым размышлениям. — Останься Василий жив, я никогда бы не стал копать. Просто работал бы и работал дальше. А так…

— Но ведь ты врал, когда утверждал, будто остаешься с майором из-за боязни того, что в противном случае он тебя убьет, — сказал вдруг Дима. — Я плохой психолог, но тут ты врал, готов поклясться.

— Можешь дальше не продолжать, — махнул рукой Эскулап. — Да, я действительно не боюсь смерти. Хотя Скал и способен расправиться со мной.

Старик провел рукой по лбу. Пальцы его увлажнились.

— Я рассказывал, что, когда майор пришел ко мне и предложил отыскать убийц сына, я был в ярости и согласился, — медленно, взвешивая каждое слово заговорил Эскулап. — Это, правда. К тому времени я уже на 90 процентов был уверен, что это он убил Василия, но согласился работать с ним.

— Но зачем же?

— Из-за “Капеллы”, — просто сказал старик. — Один я не справлюсь с этим делом, а вместе с майором, может быть.

— Опять повторяю, зачем? Не “Капелла” убила… Василия. Месть здесь ни при чем.

— Она убила Илону Ленс. И если бы Васька не сочувствовал ей и не бросился помогать… Да нет, черт! Причина, конечно, не в этом…

Глаза Эскулапа загорелись.

— Большую часть своей жизни я разыскивал и изучал людей с экстрасенсорным потенциалом. Каждая капля необычности, как искра Божья. Я искал ее, сажал в почву, как семечко и выращивал всегда неожиданный и неизвестный плод. Это тяжелый труд, очень тяжелый, — Эскулап разлил вино по бокалам. — “Капелла” же словно обладает эликсиром роста. Возвращаясь к растительной аналогии, она может вырастить из семечка плод в считаные дни. Я хочу знать, как это делается.

— Зачем? Зачем тебе это нужно?

Эскулап немного помолчал, глядя в пространство расширившимися глазами. Ни один физиогномист, даже самый профессиональный, не смог бы сейчас угадать, о чем он думает.

— Затем, — еле слышно произнес старик наконец, — чтобы никто и никогда больше не мог превращать милую и добрую девочку Илону в то, что я видел там, у себя в клинике.

Эскулап усмехнулся.

— Вернее уже не у себя. Меня отправили на пенсию, знаешь ли. Это еще одна причина, хоть и не самая главная.