ну-ну… если уж разговор о чувствах, то тебе его, как одноклассника, должно быть жальче, чем мне.

— Это то, о чем мне подумалось?

— Не лезь в это, майор. Это касается только меня и моей… также покойной женушки. Я смотрел на него, видел, как он рос и год за годом представлял, как все это закончится. Тоже своего рода удовольствие.

— Жуткий ты старикан.

— Запомни, сынок. Если хочешь достигнуть чего-нибудь в нашем говенном мире, первое, что ты должен усвоить, это одно нехитрое физическое упражнение.

— Какое же?

— Ходьба по трупам.

* * *

Когда Молохов закончил свой рассказ, Сергей сел к компьютеру, за который, кстати, до сих пор выплачивал деньги, и просмотрел историю болезни Илоны Ленс. Потом он еще некоторое время сидел, молча вглядываясь в погасший экран.

Наконец Сергей крутнулся на вращающемся стуле и оказался лицом к лицу с кусающим от нетерпения губы Молоховым. Боков заговорил как раз в тот момент, когда это собирался сделать Дима.

— Что я тебе могу сказать, старик, история, конечно, дикая.

— Тогда у меня одна надежда, — с бледной улыбкой сказал Молохов, — что ты мне веришь. Иначе мне прямая дорога вслед за Бомжом.

— Верю я тебе или нет, это не тот вопрос. Я — опер, а потому привык верить исключительно бесспорным фактам. И вот их то я тебе сейчас изложу.

Сергей поднялся и заходил по комнате, время от времени потирая ладони, что являлось у него признаком растущего волнения.

— Трупы на твоих фотографиях мне знакомы, — глухо сказал Сергей. — Их привезли как раз в ту самую ночь, о которой ты говорил. Случай был, что называется не очень странный, когда устраивают разборки и не то бывает.

— Но ведь… — подскочил усевшийся в начале разговора на табуретку Молохов.

— Не егози, — Боков поднял руку. — Я не закончил. Окажись тела единственным совпадением с твоим рассказом, я послал бы тебя к чертовой матери еще пять минут назад, но тут было еще кое-что, — Сергей умолк, и по нахмуренному лицу Дима определил, что он принимает какое-то решение. Когда морщинки на лбу разгладились, Боков продолжил. — Мы не успели ничего выяснить. Через два часа после того, как доставили убитых, к нам подкатили несколько парней из ФСБ, размахивая высочайшим приказом и с пеной у рта потребовали передать все материалы по этому делу совету безопасности. Материалов, собственно, никаких еще не было, поэтому мы отдали им покойничков и забыли о том, что их видели. Я лично вообще удивляюсь, как эти жмурики попали к нам. Вид у федералов был как у обгадившихся щенков. Кто-то труповозки не туда отрулил, не иначе.

— Ага, — воскликнул Молохов, соскальзывая с табуретки. — Подтверждается моя сказка.

— Не пойму я, чему ты радуешься, — Сергей устало взглянул на суетящегося Диму глазами столетнего деда. — Тут, батенька, впору плакать. Судя по всему, налетел ты на весьма серьезных людей, которые лично мне внушают не менее серьезное беспокойство. Они во что-то играют, и ты будешь сидеть здесь, у меня, пока я не пойму, во что, — тоном, не допускающим возражений, добавил он.

Боков налил в чашку чай и одним глотком осушил ее.

— Ты что затеял? — подозрительно спросил Молохов, глядя, как Сергей натягивает куртку.

— У меня, приятель, еще и работа имеется к твоему сведению, — ворчливо сказал Боков, заматывая шею мохнатым шарфом. — До завтра ты — мой гость. Делай что хочешь, за исключением одного. Не высовывайся из дому. Если кто вдруг позвонит в дверь, не открывай, попытаются взломать позвонишь вот по этому телефону, — Сергей быстро черкнул карандашом по вырванному из блокнота листку. — Когда вернусь, придется нам вырабатывать стратегию поведения. Майор и Эскулап наверняка уже знают, что ты у меня сидишь.

— Сергей, — тихо сказал Молохов. — У меня не было другого выхода. Я бы не впутывал тебя, но…

Боков похлопал его по плечу. Благодаря недюжинной силе, хлопки его несколько напоминали удары.

— Знаешь, старик, — сказал он, — мне не нравится, когда убивают людей. Странно, но меня это так злит, что я просто буду сам не свой, если хотя бы не попытаюсь засадить за решетку убийцу… Или убийц.

Боков подошел к двери и уже щелкнул замком, но вдруг обернулся и бросил стоявшему посреди комнаты Молохову:

— И кстати говоря, не знаю почему, но Эскулап твой мне нравится еще меньше, чем Скал.

7

Каждый раз, готовясь подарить кому-нибудь подарок, сталкиваешься с проблемой выбора. Если подарить, то что, за сколько и так далее. Причем, больше всего мучений возникает именно тогда, когда подарок предназначен для любимого человека. Вот так и получается, что радость для одного, нередко превращается в проблемы для другого.

"Вечерний звон" 14 февраля 20… года.

— Маргарита, на сцену! Ты меня с ума сведешь!

— Уже бегу!

Марго воровато оглянулась по сторонам и быстро перекрестилась. В Бога она не верила, но от привычки креститься перед выходом на сцену не отказывалась. В последнюю секунду перед тем, как окунуться в привычную атмосферу классической музыки, молодая балерина Маргарита Славина старалась думать только о хорошем. Позади раздалось шуршание. Марго резко обернулась и увидела на полу серебристый цветочный пакет, сердито выметаемый уборщицей.

“Руди пропал и некому больше принести мне цветы перед выступлением”.

Она попыталась отогнать эту мысль, думая о тех многочисленных букетах, которые лягут к ее ногам сегодня, после очередной, но как всегда уникальной премьеры.

“И может быть… нет, наверняка, среди них будут огромные длинные розы, я ведь их так”

— Ненавижу, — тихо сказала она. — Я не могу их видеть.

Оркестр начал хорошо знакомую по бесчисленным репетициям мелодию, означавшую, что уже пора.

“Нет еще, на четвертый такт.”

— Он знает, какой сегодня важный для меня день. Он, меня