– Здесь я работаю и могу отдохнуть. Меня не пытаются съесть и разорвать в клочья. Здесь не нужно контролировать все и вся, достаточно уметь думать и применять то, что вдолбили учителя в детстве. Хотя, одно время я ненавидел это место по этой же причине.

– Почему?

Он сел, притянув ее к себе на колени.

– До некоторых пор в Эйнхайме действовал запрет на любое проявление магии вне академии. Это было нужно, но хотелось тренироваться, а еще ринуться на помощь тем, кто стоял на подступах к Индэгарду, разорвать в клочья всех, кто забрал твоих близких, но…

Времена изменились и не все измерялось одними желаниями. Вместо юности они получили бремя долга и осознание того, что от них зависит судьба целого народа. Они могли бы послать все и, наверное, в этом случае их судьба была бы иной, а жизнь куда более беззаботной и короткой.

– С некоторых пор мне вновь стало нравиться здесь, потому что сюда приходят едва одетые девы и заставляют забыть обо всем.

Лира хмыкнула. Он еще находит силы шутить. Она бы уже спала.

– О, так я тут не первая?

Его губы дрогнули в улыбке, но он ничего не ответил ей, рассматривая и поглаживая спину невесомыми прикосновениями.

– Они живут в других комнатах?

Лира подцепила ногтем цепочку с кристаллом. Тот был полон и слепил глаза голубым светом, совсем как глаза Эверта, что сейчас смотрели на нее с любопытством.

– Надо сменить.

Лира опустила кристалл обратно, а потом потянувшись поцеловала его в губы, также легко, как он ее накануне.

– Пора спать, – проговорила она легко. – Иначе, ты уснешь здесь и примешь форму этого дивана.

Эверт не отпускал ее. Он рассматривал ее лицо до тех пор, пока не остановился на ее губах.

– Не уходи.

Лира поняла, чего он хочет. Она поцеловала его еще раз, уж больно выразительным был его взгляд и просвечивающееся в нем желание. Лира держала его лицо в своих ладонях, сначала потерлась, а потом прихватила его губы, дразня и не позволяя сделать поцелуй глубже, в какой-то момент не сдержавшись, сорвалась, оказываясь в плену горячего рта и языка.

– Не сейчас, – выдохнул он в ее губы, держа за бедра и отстраняя ее от себя. – Лира!

В одно движение Эверт поставил ее на пол, но Лира качала головой: она не хотела, чтобы едва начавшееся удовольствие закончилось именно так. Тело ныло и просило прикосновений, куда более настойчивых и нетерпеливых, чем те, что были прежде.

– Сейчас, – не пообещала, не потребовала она у него.

Она села к нему на колени, уперлась в плечи ладонями, прижав к подушкам дивана, и вновь поцеловала. Эверт ответил, притянул к себе со стоном и каким-то рыком, соскользнул на ее бедра и прижал их к своим, позволив почувствовать всю силу своего желания. В мгновение ока они поменялись местами, Лира лежала на подушках дивана, прижатая к ним тяжестью мужчины, его бедрами что вжимались в ее, руками, которые держали ее запястья, губами, целовавшими с таким напором и нетерпением, словно Эверт только и ждал, когда она сама накинется на него.

–  Что же ты делаешь со мной?!

– Я не…

Эверт не дал ей ответить, он целовал ее еще и еще, до тех пор, пока окончательно не исчезло осознание реальности и перестало иметь значение все кроме его губ, дыхания и движения таких горячих рук. Его пальцы оказались под юбками, прошлись по бедрам, мужчина вновь застонал, вызвав какую-то вспышку радости и нового удовольствия. Его руки скользнули под ткань трусиков, сжав ягодицы, рванули к себе, сорвав такой томительный и нетерпеливый стон.

– Эв!..

Зря, она это сказала. Все прекратилось. Вновь. В одно мгновение.

– Нет. Лира… Нет.

До нее не сразу дошел смысл ее слов. Тело горело, разгоряченное сознание не хотело возвращаться и верить в значение сказанного, все существо просило, чтобы тот продолжил гладить и прикасаться, освободил от дурацкой одежды и был рядом, вместе с ней так близко, как только мог. Пространство плыло и плохо собиралось воедино.

– Эверт, – выдохнула Лира, закрыв глаза, – прошу тебя!..

Лира ощутила приступ раздражения и острого разочарования.

– Лира, – он целовал ее губы, легко прикасаясь к ним, подбородку шее, ключицам и ложбинке между ними. – Всего пару дней.

Она понимала и не понимала, что изменится через эти часы, кроме того, что она пройдется к алтарю под внимательные взгляды незнакомых ей людей.

– Хочу, чтобы ты была моей окончательно и бесповоротно.

Лира кивнула, вновь закрыв глаза. Мир с огромной кучей условностей только что поимел ее.

– Хорошо, – она облизнула вмиг пересохшие губы. – Встань с меня.

Ее отпускало. Мучительно, медленно и садняще.

– О, господи! – выдохнула она в ответ на свои же собственные ощущения.

Его дыхание было таким же тяжелым, как и у нее. Эверт смотрел на нее сверху и не спешил осуществлять сказанное. Его глаза были темны, проглотив яркую радужку. Он то смотрел ей в глаза, то соскальзывал взглядом на губы, то целовал и вновь проводил по бедрам ладонями.

– Эверт, – взмолилась она, закусывая губу, – если это не изощренное издевательство и не шутка, пожалуйста, перестань!

Она все еще чувствовал то, как он хочет ее и проклинала его выдержку.

– Ты делаешь только хуже, – проговорила она и в доказательство своих слов соскользнула пальцами под его рубашку прямо на разгоряченное тело. – Я думаю, как перестать слушать тебя и продолжить соблазнять дальше.

Эверт поймал ее руку, прижав к себе, потом и вовсе поднялся, обняв. Лира уткнулась ему в грудь носом, вдыхая запах, ощущая как стремительно и громко бьется его сердце.

– Не надо, – проговорил он ей в макушку. – Ты уже сделала это.

***

Лира не запомнила, как оказалась в своей комнате, разделась и залезла под прохладный душ. Успокоиться получилось, но не до конца. Тело не предало ее. Оно просило продолжения. Настроение испортилось и ей перестало нравиться все. Платье в том числе.

– Оно ведь должно быть белым?

Лира накинула халат, собираясь обратно в кабинет, но в одночасье передумала и направилась в библиотеку.

– Глубокоуважаемая лесса Манури…

Письмо давалось ей с большим трудом. Перья не желали поддаваться вот так просто и так и норовили зацепить за волокна и оставить кляксу.

– Спать осталось пару часов, а значит ложиться не стоит.

Лира побрела на кухню, желая выпить кофе, съесть чего-нибудь сладкого, чтобы заесть все четче выделявшееся неудовлетворение.

– Северик, – начала она громко, но вовремя опомнилась и просто побрела в коридор.

Столик, на котором следовало хранить позднюю исходящую корреспонденцию был относительно пуст. Все конверты с печатями… С печатями. Лира сокрушенно выдохнула.