Микита держался не менее получаса. А затем вдруг затих, и уже никакие уколы не смогли вернуть его к жизни. Он так ничего и не рассказал Марлику, совсем потерявшему от злобы голову.

– Сдох, – констатировал не без сожаления Вениамин. – А жаль. Вы, братцы, как мне кажется, чуток перестарались. – Он сурово посмотрел на разгоряченных подростков. – Ну да ладно. Туда ему и дорога. Он меня дважды закладывал, сучий потрох. А на третий раз получился облом. Вот так всегда: не рой другому яму, сам в нее угодишь. Распорядись, чтобы унесли эту падаль с глаз долой, – приказал он красному, как рак, от снедающих его злобных инстинктов Марлику. – Да поскорее.

Марлик ушел. Подростки без всяких понукания молча выстроились вдоль стены и обратили взоры на Саюшкина, который кое-как встал. Садистское возбуждение прошло, и их глаза постепенно становились пугающе холодными, безразличными и – оценивающими. Так смотрит мясник в лавке на говяжью тушу, которую собирается разделать.

– А, это ты… – Взгляд смуглого остановился на Лехе, буквально прилипшего к стене. – Говорить будешь? Или хочешь занять вакантное место? – Он злобно оскалился и указал на перекладину. – Так это мы мигом организуем. Что ты сказал? Не слышу.

– Б-буду… – ответил непослушным языком Саюшкин. – Буду г-говорить. Я все ск-кажу…

– Верно говорят люди: лучше раз самому увидеть, чем сто раз услышать. Значит, товар у тебя?

– У меня, – покорно кивнул вор.

– Вот и ладушки. Молодец! Хоть ты меня порадовал. Я догадываюсь, что товар попал к тебе случайно, так что никаких претензий. Отдашь – и разойдемся, словно в море корабли.

Пойдем наверх, расскажешь, как все было…

От переживаний Саюшкин не мог ступить ни шагу. И только добрый пинок, которым его наградил Марлик, включил внутри вора какой-то механизм, и он поплелся вслед Вениамину. Они возвратились в гостиную, где смуглый налил почти полный стакан водки и выпил его, не закусывая.

– Уф-ф! – Он понюхал лимонную дольку. – День сегодня выдался какой-то нехороший…

Микита настроение испортил… А ты, Алик, пока выпей, перекуси. Как машину подшаманят так и поедем. Бери, на что глаза смотрят, не стесняйся. Наворачивай. А в процессе, чтобы не терять время, побалагурим чуток. По-свойски… ха-ха…

Леха не стал дожидаться повторного приглашения. Ему любой ценой нужно было прийти в себя, обрести душевное равновесие. Он не поверил Вениамину, когда тот сказал, что отпустит его на все четыре стороны. Саюшкин уже точно знал, с кем его свела судьба, а потому особых иллюзий по поводу дальнейшей своей судьбы не питал. Это были твари, в которых давным-давно не осталось ничего человеческого.

В путь двинулись перед вечером. Саюшкин после трех рюмок армянского коньяка чувствовал себя превосходно и был как сжатая пружина.

Он сделал свой выбор.

Они сидели в гостиной и разговаривали. Впрочем, их беседа больше походила на допрос, но все сознавали неприятную тягостность момента, а потому бразды разговора поневоле держал в руках Артем. Как и положено по штату.

Сам майор никак не мог прийти в себя после такого "открытия". Героин в квартире его друга Мишки Завидонова! Притом, не какая-то там крохотная доза, – на понюшку – а достаточно крупная партия. Как определил на глазок Артем, все это добро по ценам черного рынка тянуло где-то на полмиллиона долларов. С ума сойти! -…На кухне возле подоконника образовалась большая щель. Я решила заделать ее, – рассказывала Маняша.

Она куталась в пуховый платок, будто ее знобило.

– Ты помнишь, за месяц до смерти Миши у нас был ремонт? – продолжала Маняша. – Все остатки стройматериалов я спрятала в кладовку – ту, что переоборудована из встроенного шкафа. Достала мешок, хотела зачерпнуть алюминиевой миской немного алебастру – и не смогла. Я поначалу думала, что от времени и сырости образовались комья. Полезла туда рукой – и нащупала пакет. Определить, что в нем находится, мне не составило труда. Я ведь когда-то работала медсестрой.

Она склонила голову и беззвучно заплакала.

– Не верю я, не верю! – причитала Маняша.

– Успокойся, прошу тебя… – Артему так было жалко ее, что у самого слезы на глаза навернулись.

Он тоже не верил в то, что Мишка мог торговать наркотиками. Но вот хранить их в квартире Завидоновых за определенную мзду наркоторговцы-оптовики вполне могли.

Нет! К черту идиотские мысли! Мишка никогда бы не пошел на такое. Он знал лучше, чем кто бы то ни было, как могут закончиться для него лично и для семьи такие игры с огнем – Завидонов до прихода в "убойный" отдел уголовного розыска занимался наркоманами.

И все же, все же… Подлый червь сомнения продолжал грызть Артему мозги, стараясь сожрать и здравый смысл, и былое доверие к другу.

– Вот горе-то какое, вот горе, – вторила Маняше и Софья Алексеевна. – Какой позор! И как нам теперь быть?

Да, это был вопрос вопросов. Мозаика почти сложилась, и теперь майору стало понятно многое. До Артема наконец дошло, что именно искали убийцы в квартире Завидоновых.

Им нужен был этот героин. Искали, да не нашли.

Почему? Ведь он находился почти на виду. Стоило только пошуровать в мешке с алебастром – и все дела.

Ан, нет. Может, пакеты с порошком попали туда позже? Тогда исчезает логика в действиях убийц Завидонова. Ведь они пытали Михаила с одной целью – по крайней мере, так думал Артем – узнать, где спрятан наркотик. А в том, что смерть друга связана с этим героином, майор практически не сомневался. Иной версии просто не существовало.

В канву этой версии очень даже неплохо вписывается и попытка похищения. Те, кто хотели его похитить, скорее всего, думали, что Артем каким-то боком причастен к исчезновению партии героина, которая хранилась на квартире Завидоновых.

Кто был вхож к ним? Кто пользовался наибольшим доверием? Кто был другом семьи?

Ответ напрашивался сам по себе – майор Чистяков. Мог он (если смотреть на всю эту историю глазами бандитов и думать как они) втихомолку изъять товар, пока Завидоновы отсутствовали? Запросто. И поскольку по милицейскому ведомству такая крупная партия героина не проходила, значит…

А то и значит, что наркоторговцы это узнали благодаря своим "кротам" в правоохранительных органах и заподозрили Артема в присвоении героина. И открыли на него сезон охоты.

Правда, действуют они почему-то не очень рьяно. Чтобы это могло значить? Сомневаются в своих выводах? Или?..

Майор бросил взгляд на поникшую Маняшу и тревога сжала сердце. А ведь они могут приняться и за семью Михаила. Нет, вряд ли. Хотя… А, черт! Куда не кинь, везде клин.

– Скажи, – обратился Артем к Маняше, – этот мешок все время был в квартире? Может, кто-то из соседей брал, чтобы отсыпать себе малую толику алебастра.

– Мне кажется… Нет, точно – с квартиры мешок не выносили.