Услышав мычание, я обернулась и увидела Джейн. Похоже, она изо всех сил старалась сохранять спокойствие. Она десятки раз говорила мне, что ненавидит старые дома, и я не сомневалась: мы вот-вот раскроем причину, почему так много людей разделяют ее мнение.

От недавних строительных работ в воздухе висела тяжелая пыль – самые насыщенные водой стены сносили до основания. Пока что рабочие добрались только до стены лестничной клетки на чердаке. Но смогут ли они продвинуться дальше, сохранив фрески и мебель в комнате наверху нетронутыми? По крайней мере, большая часть стены с обратными надписями была разрушена, и я могла притвориться, что ее никогда здесь не было.

Тогда я едва не спросила Джейн, чего она ждет. Ей еще предстояло принять решение относительно распределения имущества дома, и мне жутко надоело, что Софи приставала ко мне по этому поводу. Маловероятно, что какой-нибудь дальний родственник оспорит завещание и прикажет Джейн уйти. Будь это так, это уже давно бы произошло. Возможно, Джейн надеялась, что, если ничего с этим не делать, проблема исчезнет сама по себе. Как пожизненный представитель этой школы мысли, я испытала соблазн согласиться с ней. Если бы не одно «но»: я по опыту знала, что это не так. И все же меня странно утешало то, что я не одинока в своем довольно извращенном образе мышления. Я поняла: это одна из причин, почему мне нравилась Джейн. Мы с ней были однополчанами, сидящими в окопе, а наши жизни были позиционной войной.

Мы подошли к входу на чердак, и Софи остановилась. На ступеньках была установлена переносная лампа, освещавшая темный проем в соседней стене, чему способствовало и вечернее солнце, лившееся из окна чердака.

Казалось, никто не хотел двигаться вперед, поэтому я первой сделала шаг, не потому, что я храбрая, а просто отчаянно желая покончить с этим до наступления темноты. Дни были все еще короткими, и в мои планы не входило застрять на чердаке после захода солнца. Выкрашенные в лазурно-голубой цвет стены, на которых были нацарапаны слова «Помогите мне», исчезли. Осталась лишь потемневшая деревянная обрешетка, похожая на кости дома, с которых удалили плоть.

И там, между планками, был прорезан небольшой дверной проем, а за ним, почти параллельно ступеням, на которых мы стояли, виднелся пролет деревянной лестницы, ведущей вниз, в темную бездну.

– Дверь была там все время, – сказала Софи. – С пружинной защелкой, чтобы не было ручки, а швы были скрыты во фреске.

– То есть она была здесь до того, как нарисовали фреску, – сказала я, размышляя вслух.

– Необязательно. – Лицо Софи было задумчивым. Даже в своем нелепом одеянии она выглядела как профессор колледжа, кем, собственно, и была. – Лестницы очень старые. Предполагаю, они были частью первоначального дома, и эти ступени вели вниз, к туннелю, который использовался для контрабанды или других целей, которые следовало прятать от соседей.

Она подняла глаза, как будто мы были студентами, а она хотела убедиться, что мы следуем ее рассуждениям.

– Судя по копии чертежей реконструкции 1930 года, которые Джек и Мелани сделали для меня, не похоже, что кто-то знал о существовании этой лестницы. На чертежах ее нет, и она нигде не упоминается. Первоначальный дверной проем могли оштукатурить, когда нижний этаж был завален, и этот дверной проем могли добавить позже, после того, как лестница была обнаружена случайно, как сегодня. – Она указала на потолок над нами. – Насколько я могу судить, при изменении конструкции крыши не был предусмотрен дождевой сток. Осмелюсь предположить, что с тех пор, как в 1930 году была установлена новая крыша, здесь была постоянная протечка. Хотя за эти годы было сделано несколько ремонтов, они так и не устранили то, что, по сути, является недостатком конструкции.

– Ты это к чему? – спросила я.

– Где-то между 1930 годом и нынешним временем кого-то отправили на чердак, чтобы проверить течь в крыше, и он обнаружил лестницу за стеной, а затем решил спрятать небольшую дверную панель, которая давала доступ к старой лестничной клетке. – Софи протянула руку к верхней ступеньке и вытащила старую банку с краской, чья крышка и ручка были сплошь в ржавчине. – Я нашла это и поэтому склонна думать, что фреску нарисовали до того, как была сделана дверь, а потом рисунок слегка подкрасили. Это только цвет фона, что наводит меня на мысль, что добавление было сделано не первым художником.

– Самтер, – сказала я. – Амелия сказала мне, что Самтер нарисовал это для Хейзелл.

– Но зачем им понадобилась потайная дверь? – спросила Джейн, когда мы все шагнули вперед, чтобы лучше все рассмотреть.

– Понятия не имею, – сказала Софи.

Моя мать, которая до сих пор хранила молчание, подала голос:

– Потому что тот, кто ее установил, хотел сохранить это в тайне. – Она шагнула вперед и сунула голову в отверстие. – Это здесь вы нашли кота?

Заговорил Рич Кобилт, стоявший позади нее.

– Да, мэм, – сказал он, – бедняга внизу, у лестницы. С раздробленным черепом… либо упал с лестницы, либо… – Он не закончил, но я знала: воображение каждого из нас работает сверхурочно. – Я не фанат кошек, но это просто какой-то кошмар.

– Что еще там внизу? – спросила мать.

– А вот это самое интересное, – сказал Рич, почесывая затылок. – Когда я впервые спустился туда, мне показалось, что лестница заканчивается цементной стеной. В тот момент я увидел кота и едва не потерял от испуга штаны.

Я не стала говорить ему, что это было бы не слишком сложно, учитывая, как низко они сидели, и подождала, что он скажет дальше.

– Как бы то ни было, я решил вернуться за сумкой для кошачьих костей, как вдруг у меня возникло странное чувство, будто тихий голос велел мне прижаться к стене, что тянется рядом со ступенями. Вот так я ее и нашел… маленькую кнопку. И когда я ее нажал, внизу открылась дверь кладовой. Я вошел и закрыл ее за собой, и, черт возьми, вы ни за что не увидите, что она там, даже если вы это знаете. Тот, кто это построил, отлично знал, что делал.

Я встретилась взглядом с матерью. Слабый голос. Возможно, голос маленькой девочки. Может, Хейзелл хотела, чтобы он ее нашел? Потому что это что-то значило.

– Может, эту лестницу сделали для Хейзелл? – предположила Софи.

Я покачала головой.

– Эти ступеньки даже круче других. В ее состоянии Хейзелл не могла самостоятельно подниматься и спускаться по ним. К тому же последние несколько лет жизни она была прикована к постели.

Я вновь повернулась к Ричу.

– А больше ничего нет? – допытывалась я. Хотелось бы, чтобы это открытие дало как можно больше информации.

Рич как будто слегка смутился.

– У меня пока не было возможности посмотреть. Этот кот меня напугал, поэтому, как только я выскочил через ту дверь в кладовую дворецкого, я пошел за доктором Уоллен-Араси. А вообще, это просто куча деревянных досок, и будьте осторожны с ними. Некоторые покоробились от влаги. На них легко оступиться.