— Как статус жены Джамаля Каттана защитит меня от преследования Кадера? — недоумевающим тоном спрашивает Эрика.

— Семейные узы в Анмаре очень сильны, Эйнин, — делаю ещё один шаг, и теперь мы стоим вплотную. — Жена и любовница — кардинально разные понятия, зона ответственности и правовой статус. Лейла — дочь Кадера, и он не подвергнет ее жизнь риску, послав в дом снайперов, которые могут случайно перепутать цель. Даже при самом худшем развитии ситуации у тебя будет время связаться со своими и попросить помощи.

— Ты действительно заключил соглашение с этими преступниками? — недоверчиво спрашивает Эрика, сверля меня напряженным пытливым взглядом.

— Да, — твердо киваю я и отступаю назад, наблюдая, как недоверчивое выражение на лице Эйнин сменяется глубоким разочарованием.

— Зачем? — одними губами задает она следующий вопрос.

— Разве не очевидно? Власть, деньги, неограниченные возможности, — я ухмыляюсь, и взгляд Эрики, обращенный ко мне, стекленеет. — Какой бедный художник откажется от титула наследника правящего монарха?

— А файлы Ильдара Видада? — взволнованно спрашивает Рика, все еще пытаясь найти способ оправдать мои действия в собственных глазах. — Ты используешь их, чтобы уничтожить «Шатры Махруса»?

— Нет, — отрицательно качаю головой. — Эти файлы — моя гарантия на случай, если Кадер или советник внезапно захотят расторгнуть соглашение, — губы Эрики плотно сжимаются, в глаза прокрадывается арктический холод.

— Не смотри на меня так, — резко приказываю я, но она даже бровью не ведет. Оторвавшись от стола, вплотную подходит ко мне.

— Если все это правда, то ты ничем не отличаешься от Ильдара, — обвиняющим тоном выплевывает Эрика мне в лицо.

— За исключением того, что, получив власть, я смогу исправить многое в моей стране, — уверенным тоном парирую я.

— Ты — агент, а не политик, Джамаль, — восклицает Рика, полыхая от гнева. — Если ты сейчас позволяешь им диктовать условия, то они и дальше будут делать то же самое. И ты ни черта не сможешь сделать. Очередная политическая марионетка в руках контролирующих всю систему ублюдков, — она отступает назад, тяжело дыша и с разочарованием глядя мне в лицо. — Не могу поверить, что могла так ошибаться…

— Хватит разговоров! — грозно рыкнув, я поднимаю руку, призывая ее к молчанию. Рика упрямо сжимает губы, в глазах ярость и несогласие. — Я сказал достаточно, чтобы ты поняла, что мы оба в настоящий момент времени находимся в опасном, подвешенном положении, — резким тоном добавляю я. За окном раздаётся шум мотора подъезжающего автомобиля, отвлекая мое внимание от негодующей Эрики. Я стремительно подхожу к столу, достаю из верхнего ящика кремового цвета шелковый никаб и протягиваю Эрике, сверлящей меня свирепым взглядом. — Надень, — отдаю короткий четкий приказ. Она упрямо хмурится, отрицательно мотнув головой. — Трое незнакомых мужчин через пару минут войдут в кабинет. Не заставляй меня повторять дважды, — металлическим тоном добавляю я, глядя в мятежные лазурные глаза Эрики. Капитуляция неизбежна. Вздохнув, она выхватывает никаб из моих пальцев. — Улыбнись, детка. Если все закончится удачно, однажды ты станешь женой короля.

— Третьей, — дрогнувшим голосом бросает Рика, надевая шелковый платок, скрывающий мягкими складками ее длинные волосы и половину лица. А я смотрю на нее и сердце сучит с перебоями, вызывая колющую болезненную тяжесть в груди. Прости, Эйнин, я тоже хотел, чтобы этот судьбоносный момент запомнился нам совершенно иначе.

— Самой любимой, — хрипло шепчу я, дотрагиваясь до ее щеки, и, отшатнувшись, она посылает мне яростный, полный презрения взгляд. Я ее не осуждаю. Сейчас нет.

Эрика

Разум обволакивает расслабляющей дымкой — своего рода природная анестезия, реакция мозга на этот парад безумия, решительный отказ моего сознания верить в то, что происходящее — реально. Опускаю взгляд в пол и скрещиваю руки на груди, как только в кабинет Джамаля заявляются долгожданные, мать его, «гости» на нашей свадьбе… трое мужчин в национальной одежде, один из которых сразу выделяется камзолом изумрудного цвета и белой чалмой, настолько огромной, что невольно кажется, будто она раздавит голову муллы (религ. служитель религиозного культа у мусульман). Джамаль инстинктивно встает так, чтобы закрыть меня спиной от гостей, а я уже без всякого приказа послушно опускаю затуманенный взор в пол.

— Асалам Алейкум, — произносит Джамаль, приветствуя каждого гостя, и от моего внимания не укрывается то, что с одним из троицы от (он) здоровается, используя тактильный контакт: одновременно сжимая ладонь самого молодого из мужчин и похлопывая его по плечу.

— Рад тебя видеть, Арьян, — я из чистого любопытства разглядываю высокого молодого человека с приятными и волевыми чертами лица, обращая внимание на самый выразительный акцент в его внешности — лукавый разрез «лисьих» глаз темно-янтарного цвета. Джамаль обращается к нему в последнюю очередь, и все в их взглядах и приветствиях, которым они обменялись, говорит мне о том, что мужчины хорошо знакомы и видят друг друга далеко не впервые.

— Алейкум ассалям. Это взаимно, Джамаль-бей, — поздоровавшись с Джамалем, Арьян кидает на меня короткий взгляд, в очередной раз заставляя меня обратить внимание на его ехидные глаза, при этом его взор лишен всякого плотоядного или сексуального подтекста, направленного в мою сторону.

— Я думаю, нам необходимо сразу перейти к делу. Арьян, Назир, вы подготовили то, о чем я вас просил? — деловым тоном интересуется Джамаль как раз в тот момент, когда Назир, облаченный в кремовую кандуру мужчина, явно старше пятидесяти лет, достает из небольшого дипломата увесистую папку, наполненную бумагами.

— Да, все юридические документы оформлены должным образом, мы учли все моменты, о которых ты просил, — отвечает за своего коллегу Арьян, пока я смотрю в одну точку — а именно на небольшой том, несомненно являющийся Кораном, что прижимает к себе безмятежный и спокойный мулла, с заинтересованным видом изучающий полки небольшой библиотеки в кабинете Джамаля, с которой я совершенно недавно убрала все пылинки. — Прежде чем начать, нам необходимо увидеть доверенность и разрешение на брак от отца невесты, опекуна или ее официального представителя.

— Медина Рияд — сирота, — напоминает Джамаль, и его слова причиняют мне ощутимую боль, от которой колеют нервы и коленки подкашиваются, словно от удара. Фактически Каттан прав — я сирота с девятилетнего возраста, но нельзя говорить и относиться к Мэтту Доусону так, словно его никогда не было в моей жизни, и не он был тем человеком, который «вылепил» из меня бойца и одарил сильным характером. Семейные ценности для меня превыше всего, и я бы не хотела, чтобы Джамаль пренебрегал человеком, который меня воспитал, а что ещё хуже — запретил бы ему со мной общаться. — Но у меня есть официальная доверенность от ее опекуна, который сейчас находится за океаном, — поясняет Джамаль, протягивая юристам очередную фальшивую бумагу, которая с легкой руки Каттана стала вдруг частью моей судьбы.

— Отлично, Джамаль-бей. Тогда, прежде чем начать ваш никах, я призываю вас выслушать махр (это название имущества, которое мужчине необходимо дать женщине по причине заключения брачного договора (никах), — я пребываю в настоящем шоке, когда Арьян около двух минут перечисляет с листа все подарки Джамаля, которые он пожизненно передает мне, все те ужасающие цифры с семью нулями, которые переводятся на счет «Медины Рияд»… и, конечно, мне официально передается вилла на берегу Персидского залива. Я не знаю, что и думать, мной овладевает первобытный страх, когда я осознаю наконец, что обратной дороги нет и не будет. Считанные минуты, и мы станем мужем и женой, и, с одной стороны, мое официальное положение рядом с ним укрепится, и я наконец — таки буду освобождена от неуместных оскорблений в духе «я унижаю своих жен, трахаясь с тобой», а, с другой стороны, я навсегда буду оторвана от внешнего мира и привязана к мужу, который готов ради меня отдать свою жизнь, но при этом развестись со своими нелюбимыми женами он не способен.