Довольно долго пробирались на лыжах через чащу, стараясь не шуметь. На нужное место пришли, когда уже рассвело. На снегу виднелись свежие следы нескольких человек, ведущие туда и обратно: судя по всему, ходили за водой.

– Вон там! – шепнул Руденец, показывая за ели.

Хортеслав кивнул: он и сам уже учуял в лесном прохладном воздухе запах дыма. Где-то поблизости топили печи в земляных избах.

– Дальше идти не надо, – так же шепотом продолжал отрок. – Они с бугра вон там побегут. А ждать вот здесь лучше всего.

Слева к тропе примыкал бурелом, а чуть дальше с обеих сторон начинались заросли мелких елок, удобные для засады. Поэтому справа от тропы Хортеслав разместил в елках троих лучников, а сам с оставшимися людьми спрятался слева и справа, подальше. Одного из своих он послал вперед: сторожить, не покажется ли кто со стороны бугра. Остальные разошлись по местам и затаились. Руденец уверял, что подходить ближе незачем: если люди побегут из землянок, то только сюда, по знакомой тропе.

Полочане едва успели отдохнуть от перехода, как издалека донесся звук рога: это Ждивой повел родичей на приступ. Хортеслав взмахнул рукой и надел шлем, отчего его сосредоточенное лицо стало казаться старше. С мечом наготове, со щитом у ноги, с волчьей шкурой на плечах, он замер в ельнике, окруженный своими людьми. Ждал знака со стороны тропы и не сводил глаз с заснеженных зарослей впереди.

Сначала ничего не происходило – казалось, очень долго. Потом издалека донеслись крики, стук, грохот и треск. Между елями что-то мелькнуло, и все вздрогнули, хотя ждали именно этого. Из-за зеленых лап выскочил мужик без шапки, с такой же, как у Хорта, волчьей шкурой на плечах; в руке у него был топор, а за плечами болтался, тяжело ударяя по спине, довольно объемистый кожаный мешок. За ним показалось еще несколько темных, косматых фигур: все бойники носили накидки из звериных шкур мехом наверх, в основном волчьи и медвежьи.

Лучники пустили стрелы; трое бежавших запнулись, мужик с мешком рухнул на колени со стрелой в груди, потом упал лицом в снег, мешок сорвался и прокатился немного вперед. Еще двое осели, будучи ранены; один завыл, зажимая пробитое бедро.

Остальные бойники разом рванули вперед, стремясь поскорее укрыться в ельнике. Но там их уже ждали. Хортеслав стоял на тропе, полностью загородив узкий поход между сугробами: верхний край щита лежал на плече, нижний упирался в подогнутое колено, кончик меча хищно поблескивал из-за кромки. По сторонам тропы встали еще двое, Огней и Братила, прикрывая княжича с боков.

Увидев впереди крашеные щиты, бойники даже не сбились с шага. Бежавший первым с ходу рубанул топором на длинном древке, вложив всю силу и надеясь ошеломить; Хорт шагнул под удар, сваливая вбок широкое лезвие, хлестнул мечом по бедру и, крутанув клинок, снес голову разбойнику, который уже начал заваливаться вперед. Отступая, достал другого, что сцепился с Огнеем справа – хватило лишь резануть концом клинка по шее, над самым воротом кожуха.

Едва Хортеслав успел обрадоваться удачному удару, как тут же навалился новый разбойник: невысокий, но крепкий, далеко не молодой; длинные полуседые волосы окружали широкую лысину и были связаны сзади в свалявшийся хвост. Лысый прыгнул, оттолкнувшись от тела упавшего на тропу собрата, будто от бревна. Он чуть ли не единственный прихватил из логова щит: остальные свои побросали, взамен взяв мешки с самым ценным из добычи. Прикрывшись щитом, низкорослый «волк» попытался столкнуть Хорта с тропы, придержать хоть на пару мгновений, чтобы кто-то из ватаги успел проскочить. Но Братила, стоявший слева, не глядя рубанул его по загривку, при этом ловко отбив брошенную в лицо сулицу.

Оставив на истоптанном, окровавленном снегу четыре неподвижных тела, разбойники отхлынули. Но вожак, что-то крича хриплым голосом, снова погнал их вперед. Те выкатились прочь из ельника и ударили на лучников. Заметив это, Хортеслав спрыгнул с тропы – он понимал, что тонкую цепь ватага мгновенно прорвет, и тогда перед ними окажется только лес.

Лучники били из-за деревьев, из-за упавших стволов; кто-то из разбойников падал или садился в сугроб, но основная толпа упрямо лезла вперед, проваливаясь в снег по колено. Их оказалось слишком много, немногочисленные лучники никак не успевали остановить всех. И Чадомиловичи побежали, спеша убраться с пути; кто-то замешкался, потянул из-за опояски топор и упал с разрубленным черепом.

Хортеслав рвался вперед, взрывая сугробы, как конь; походя зарубил ковыляющего с простреленной ногой бойника и побежал дальше, туда, где между деревьев мелькали упрямо пробивающиеся вперед темные фигуры. Заплечные мешки и короба делали их горбатыми, увеличивая сходство с лесными духами.

Он уже приметил вожака – мужика огромного роста, мало что не с ель высотой. На том была темная медвежья шкура, лицо закрывала личина из сушеной медвежьей морды. В голове у Хорта билась единственная мысль: только бы не упустить! На бегу споткнувшись о мешок, княжич сильно ушиб ногу; боли в азарте почти не почувствовал, но отметил мельком, что в мешке лежит нечто очень твердое. Уж наверное, не деревянные ковши-уточки бойники спасают с опасностью для жизни!

Вражеский вожак почуял угрозу: коротко оглянулся через плечо и бросился в сторону, прочь от остальной ватаги, проломившей заслон и теперь уходившей в чащу. Хортеслав, не раздумывая, устремился за ним.

Над поляной стоял вой: бойники привычным образом старались напугать противника. От воя закладывало уши, звенело в голове. Яростно оскалясь, Хортеслав гнался за бойником, но, когда он все же нанес удар, тот провалился в пустоту: противника не оказалось там, где он был вот только что. С трудом выдирая ноги из снега, княжич едва сохранял равновесие.

– Это морок! – крикнул ему, подбегая, Соловей – тоже в шлеме, он не выделялся среди отроков. – Морок, их меньше! Я же говорю, здесь колдун!

– Да где он, леший его дери! – Хортеслав нетерпеливо огляделся, пытаясь найти злодея.

Сражение рассеялось, полочане и бойники растеклись по лесу, среди стволов и кустов теряя из виду своих и чужих. Вой не прекращался, пронизывая душу холодом, вызывая желание зажмуриться. Казалось, выло каждое дерево, каждый куст, выл снег, испятнанный яркими кровавыми пятнами. Полочане выискивали врага, но бойники все казались одинаковыми, и каждый, кто оглядывался, видел перед собой троих противников, с одинаковой скоростью и одинаковыми движениями убегающих в разные стороны.

«Морок! Это морок!» – стучали в голове у Хортеслава слова Соловья. Смутно он понимал, что происходит: главарь бойников заморочил полочан, заставляя видеть троих на месте одного. Это сбивало с толку и не давало выбрать, за кем бежать, на кого нападать. Полочане уже выбились из сил, гоняясь за мороком по глубокому снегу, пытаясь ударить морок и проваливаясь в снег из-за потери равновесия. Но сосредоточиться, остановиться не получалось; все носились в зарослях, крича как безумные; видя врага за стволами, нападали на кусты и ели.

Со стороны бугра уже выбегали вооруженные Чадославичи – они прошли вражье гнездо насквозь. Но их Хортеслав увидел лишь мельком, стараясь не упустить вожака. Тот на бегу зацепился за что-то под снегом, присел, развернулся, готовясь принять бой. Но не успел Хорт этому обрадоваться, как увидел слева от себя второго такого же огромного мужика! И этот был в медвежьей шкуре с личиной и так же заносил меч.