– Да, я это понимаю, – согласился суперинтендант.

Перед ним открылась моральная бездна, в которой каждый человек страдал в одиночку от страха, эмоционального истощения и подозрений до тех пор, пока давление не становилось физически непереносимым. Простое убийство было гораздо более милосердным актом. Но любая ярость по этому поводу забирала энергию человеческого организма, и не исключено, что шантажист добивался именно этого – бессмысленного истощения, которое лишало человека возможности ясно мыслить.

– Я просмотрю все приговоры Данрайта Уайта за последний год или около того, – полицейскому пришлось приложить немалые усилия, чтобы взять себя в руки. – И информацию по всем заседаниям суда, назначенным на ближайшее время.

– И немедленно доложите мне. – Голос Корнуоллиса стал резким. – Вы должны отчитываться мне каждый день! Сейчас мы бродим в кромешной темноте. Мы не представляем даже, с чего начать. Это может быть мошенничество, или растрата, или убийство, выглядящее на первый взгляд совсем невинно. Правда, в деле должны быть замешаны очень большие деньги, иначе трудно объяснить присутствие Таннифера и какие-то зарубежные интересы – это объясняет Каделла и в какой-то степени Балантайна. – Голос его еще усилился, и он постучал пальцем по столу. – Наемники? Частная армия? Может быть, Балантайн знает человека, который будет набирать в нее солдат или будет ею командовать? Он может знать что-то, что для него совсем не важно. Ну, и еще посмотрите судебные дела, которые касались и Уайта, и меня. Или те, которыми занимаюсь я сам. Быть может, мы начинаем что-то понимать, а, Питт? – В глазах Джона появилась надежда. – Я бы мог сам расспросить Уайта, но он больше не член «Джессопа», и у меня сейчас нет возможности переговорить с ним напрямую. А Балантайн теперь приходит только на заседания комитета… Мне кажется, что он так же ненавидит сейчас этот клуб, как и я. Он выглядит так, словно не спит уже много ночей подряд.

Томас не стал говорить, что его шеф выглядит не лучше.

– С Каделлом будет попроще, – продолжил помощник комиссара, поднимаясь на ноги. – Последний раз я его видел где-то за неделю до происшествия с беднягой Стэнли.

– Вы знакомы с Каделлом? – быстро спросил Питт. Он не знал этого, хотя и не очень удивился. Высшее общество на самом деле было маленьким. Сотни мужчин принадлежали всего к нескольким десяткам клубов и ассоциаций.

– Немного, – пожал плечами Корнуоллис. – Он – член того же комитета в клубе, что и я. Этот комитет встречается время от времени по вопросам благотворительности для сирот. Это единственное, что еще заставляет меня посещать клуб. Я не могу подвести этих детей.

– Я, пожалуй, начну с судебных дел Данрайта Уайта, – заключил суперинтендант, тоже вставая. – Мне кажется, именно в них мы обнаружим необходимую связь. Наверняка это связано или с ближайшим прошлым, или с какими-то близкими будущими делами. И мне кажется, что, скорее всего, именно с будущими.

– Хорошо. И сразу же сообщите мне, когда что-то отыщете. Пусть даже только какой-нибудь намек, – еще раз подчеркнул Джон. – Может быть, я смогу увидеть эту связь раньше вас…

Питт еще раз кивнул в знак согласия и отправился дальше, захватив по дороге список дел, которые в настоящее время курировал помощник комиссара полиции. После этого, вооружившись рекомендацией и придумав повод для визита, он поехал в суд Олд-Бейли[37].

В тот день ему удалось получить список дел, которые рассматривались под председательством Данрайта Уайта. Среди них было несколько случаев, в которых пересекались интересы Уайта и Корнуоллиса, пусть даже и незначительно. Питту была необходима консультация профессионала, причем желательно такого, который был знаком со всей ситуацией в целом, и понятно, что его выбор пал на Телониуса Квейда. Однако суперинтендант совершенно не представлял, где тот живет, а ловить его в суде, когда он председательствовал на заседании, было сложно и, вероятно, неразумно.

Поэтому в шесть часов вечера Томас появился у дверей Веспасии.

– У вас появились какие-то новости? – спросила она, когда его провели в ее приемную, где она наслаждалась вечерним солнцем, читая газету, которую немедленно отложила в сторону – и не потому, что этого требовали хорошие манеры, а потому, что она действительно была очень встревожена. Маленькая черно-белая собачка, лежавшая у ног леди, приоткрыла один глаз и, убедившись, что Питт ей уже знаком, опять его закрыла.

– Не совсем так, – ответил Томас, глядя на «Таймс», лежащую там, где ее бросили.

Веспасия читала о деле Транби-Крофт. Жирные черные буквы в газете сообщали, что вердикт вынесен: виновен. Это показалось суперинтенданту несколько жутковатым. Он не имел понятия, передергивал сэр Уильям Гордон-Камминг при игре в карты или нет, но сам факт того, что мошенничество в картах стало предметом обращения в суд, в котором принимало участие столько людей, дававших такие разноречивые показания – что, в свою очередь, вызвало всеобщую ненависть и скандал национального уровня, – был настоящей трагедией. Этого просто не должно было произойти. Абсурд был уже в том, что простое жульничество выросло до таких вселенских масштабов.

– Думаю, что принц Уэльский рад, что все наконец закончилось, – сказал Томас.

Веспасия посмотрела на газету, лежавшую на полу. Ее лицо посуровело.

– Наверное, вы правы, – холодно сказала пожилая леди. – Сегодня первый день скачек в Аскоте[38]. Он не остался в суде, чтобы выслушать вердикт. Ко мне, по дороге домой, заехала леди Друри; она рассказала, что принц отправился в королевскую ложу в сопровождении леди Брук, что как минимум не совсем тактично. Толпа встретила его криками и свистом.

Питт вспомнил, что леди Камминг-Гульд ненавидит смотреть на кого-либо снизу вверх, и быстро сел.

– И что теперь будет с Гордон-Каммингом? – поинтересовался он.

– Его уволят из армии, выгонят из всех клубов и устроят ему бойкот в обществе, – ни минуты не колеблясь, ответила тетушка. – Ему здорово повезет, если кто-то решится поддерживать с ним знакомство.

По ее лицу трудно было понять, что старая дама думает обо всей этой ситуации. Видно было, что она жалеет сэра Уильяма, но жалеть его она могла, если он был виновен. Суперинтендант знал ее достаточно хорошо, чтобы понимать, насколько сложные чувства она испытывает. Веспасия принадлежала к тому же поколению, что и королева Виктория, к поколению, для которого честь всегда стояла на первом месте, а карточные развлечения и эгоистический образ жизни наследника престола не извинялись его королевским статусом. Более того, этот статус делал его еще более достойным порицания за подобные поступки. Правда, как слышал Томас, леди Камминг-Гульд была полной противоположностью королевы во всем, в чем только можно, хотя и жили они в одну и ту же историческую эпоху.