– А вы думаете, Гордон-Камминг действительно виновен? – спросил суперинтендант.

Пожилая леди открыла свои фантастические серо-серебряные глаза, даже не пошевелив идеально изогнутой бровью:

– Я много об этом думала – по причинам, которые касаются проблемы, стоящей перед нами. Транби-Крофт можно рассматривать как некий градусник общественного мнения, по крайней мере, мнения той части общества, которая волнует Данрайта Уайта и Брэндона Балантайна. – Она слегка нахмурилась и посмотрела прямо на Питта. – Нельзя отрицать, что то, как он делал ставки, было совершенно неприемлемо, особенно принимая во внимание то, в какой компании он находился. – Выражение ее глаз было невозможно понять. – Никто бы не смог достойно выйти из такой передряги – ни мужчина, ни женщина. Кто-то высказал предположение – и оно кажется мне не таким уж абсурдным, – что все это было намеренно организовано с целью именно дискредитировать Гордон-Камминга и таким образом уничтожить его как соперника принца Уэльского, в борьбе за милости Фрэнсис Брук.

– Той леди Брук, с которой принц сегодня появился в Аскоте? – удивленно переспросил Томас. Ему все это казалось или невероятно глупым, или невероятно самонадеянным, а может быть, и тем и другим вместе.

– Вот именно, – сухо согласилась пожилая леди. – Не знаю, насколько это правда, но сам факт появления такого предположения говорит о многом.

– Так он невиновен?

– Не знаю, – ответила тетушка. – Жюри присяжных потребовалось всего пятнадцать минут, чтобы выработать решение. И его встретили и приветствиями, и свистом. Но после заключительного слова, которое произнес судья, другого решения ожидать было сложно.

– Так что, все это было сделано, чтобы спасти принца?

– Такой вариант кажется мне вполне вероятным, – ответила леди Камминг-Гульд с легким жестом отчаяния.

– Но к нашей ситуации это не имеет никакого отношения…

– Зато другие вещи, с этим связанные, имеют, мой дорогой Томас, – сказала Веспасия с легкой улыбкой. – Общественное мнение – очень своенравное животное, а наш шантажист, мне кажется, прекрасно знает, как им управлять. Он слишком тщательно подобрал все факты, чтобы мы могли тешить себя надеждой, что он где-то ошибется. Возвращаясь к вашему вопросу – да, я думаю, что Гордон-Камминг был невиновен.

– Я внимательно изучил все дела, в которых могли пересекаться интересы Данрайта Уайта и Корнуоллиса, – задумчиво произнес Питт, возвращаясь к тому вопросу, из-за которого он приехал. – Меня гложет подозрение, что весь заговор может быть значительно амбициознее, чем мне показалось вначале. Что он не имеет ничего общего с выбиванием денег, но, возможно, связан с моральным уничтожением самого института власти… – Суперинтендант внимательно следил за лицом своей собеседницы, чтобы понять, не кажется ли ей такая мысль абсурдной. Однако на лице старой леди можно было увидеть только глубокую печаль. – Может быть, все это связано с нашим проникновением в Африку. Это та область, которая в какой-то степени соединяет все наши жертвы и которая первой приходит в голову.

– Что ж, возможно, – кивнула Веспасия. – И мы ведь так и не знаем, кто еще относится к числу жертв… Это, кстати, один из самых пугающих аспектов всего происходящего. Ведь жертвами могут быть и другие члены правительства, или коллегии судей, или представители любой другой сферы деятельности, имеющие власть и влияние. Но я с вами согласна: Африка – вполне логичный выбор. Деньги, которые там можно заработать в настоящее время, превосходят самые смелые мечты любого из нас. Я уверена, что скоро мистер Родс создаст нечто напоминающее собственную империю. А ведь на протяжении всей истории человечества золото кружило людям головы. Мне иногда кажется, что оно превращает людей в безумцев.

Питт достал список из пяти дел, в которых пересекались интересы Корнуоллиса и Уайта, и передал его Веспасии. Та раскрыла лорнет и стала читать.

– И что вы хотите от меня? – спросила она, закончив чтение. – Узнать о них поподробнее?

– Да. Мне Уайт ничего не расскажет, так как он уже решил подчиниться требованиям шантажиста. Корнуоллиса я бы об этом спрашивать не хотел, потому что, как мне кажется, он очень наивен во всем, что касается политики. Кроме того, мне бы не хотелось его компрометировать, если нам придется сделать все это дело достоянием гласности. – Полицейский почувствовал тяжесть на душе, от которой не так легко было избавиться даже в этой хорошо ему знакомой, тихой и залитой солнцем комнате. – Я должен найти способ помочь ему, если дело до этого дойдет.

– Томас, мне ничего не надо объяснять, – произнесла тетушка тихим голосом. – Я хорошо понимаю природу как чести, так и подозрительности. – Она твердо встретила взгляд Питта. – Мне кажется, что в этом случае вам лучше всего переговорить с Телониусом. Если он чего-то еще не знает, то вы ему расскажете. Он так же, как и все мы, очень встревожен всем происходящим. И тоже опасается, что это может быть далеко идущий план с серьезным политическим подтекстом, который подразумевает невероятно высокие и безотзывные ставки. Мы можем вместе встретиться с ним, если вы, конечно, не настаиваете на встрече с глазу на глаз, – добавила она, и в ее серебряных глазах не было при этом видно ни обиды, ни разочарования.

– Ваше мнение для меня очень важно, – честно ответил суперинтендант. – Вам в голову могут прийти вопросы, до которых я никогда не додумаюсь.

Веспасия кивнула в знак согласия. Она испытывала благодарность к Питту – ей нравилось быть «вовлеченной» в интересные дела. Интеллект и любопытство этой пожилой дамы были остры, как никогда, а все недостатки высшего общества ее просто утомляли. Она знала их так хорошо, что легко могла предсказывать будущее высшего света, поэтому теперь ее привлекали только очень редкие и наиболее эксцентричные происшествия. Но она бы ни за что в этом не призналась. Поэтому леди Камминг-Гульд просто улыбнулась и спросила Томаса, не хочет ли он сначала пообедать вместе с нею, на что тот с радостью согласился, спросив ее разрешения позвонить Шарлотте и предупредить, чтобы та не ждала его к обеду.

– Конечно, существует масса вариантов, – говорил Телониус Квейд, когда они втроем оказались в его тихой библиотеке, выходящей окнами на небольшой садик, наполненный птичьими трелями и журчанием воды в каменном фонтане, и наслаждались вечерним солнцем. Его лучи окрашивали в золотисто-абрикосовый цвет крупные бутоны роз, а белые клематисы превращали в серебристые струи. – Таннифера можно заставить одобрить заем без удовлетворительных гарантий, – продолжил судья серьезным голосом, – или даже такой, который никогда не вернут. Или закрыть глаза на сделки, имеющие все признаки мошенничества, или не проверять счета, с которых присваивались чужие деньги.

– Все это я знаю…

Питт сидел, откинувшись в удобном кресле. Комната была тихой, удобной и полной различных милых безделушек. На полках полицейский увидел книги, подобранные без всякой системы: о падении Византии, о китайском фарфоре, об истории русских царей – и рядом с этими изданиями стихи Данте и Уильяма Блейка. Там же стояла масса различных безделушек. На стене висела акварель Бонингтона[39], изображавшая морские корабли и имевшая, по-видимому, немалую ценность. В этой комнате она смотрелась очень к месту.