Скорее из простого любопытства (разве существует человек,равнодушный к забытым документам другого человека?), чем преследуя какой-тоумысел, я раскрыла главную бумажонку гражданина королевства НидерландыЛамберта-Херри Якобса.

Это была та самая фотография, которую я уже видела в журнале“Вестник Британской академии”. Ленивый Херри-бой не очень-то любилфотографироваться. Полюбовавшись несколько секунд на профессорские очки, яперевернула страницы. Паспорт был испещрен визами: Штаты, Япония (интересно,что делал Херри-бой в Японии?), Египет, Перу… И Россия.

Российских виз было две.

Это несколько удивило меня. Еще в июле, когда мы толькопознакомились с Херри-боем, он сообщил Лаврухе с Ванькой, что приехал в Россиювпервые. Но его первая российская виза была датирована февралем!.. Но зачемдобропорядочному Херри понадобилось так мелко врать нам? Какая разница, сколькораз ты был в России, какая разница, июль это или февраль?

Февраль… Что-то в моей жизни — в ее самом последнем отрезке— было связано с февралем. Я сжала виски пальцами, и подсказка всплыла самасобой.

В феврале умер Аркадий Аркадьевич Гольтман.

Да. Теперь я вспомнила точно. Некролог в газете, который яподсмотрела у соседа в метро, а потом встреча с его разбитым параличом страхаплемянником. Тогда я спросила у младшего Гольтмана об экспертах, которые могливидеть картину. Он вспомнил, что дядя приглашал нескольких. Одного даже из-зарубежа.

Из-за рубежа. А Херри-бой был еще и экспертом, не стоитзабывать об этом. Возможно, его приезд в Россию был никак не связан с АркадиемАркадьевичем, но почему Херри не сказал нам, что уже был в России? Почему онскрыл это?

Неплохо бы спросить самого Херри. Но мне почему-то нехотелось спрашивать. Если бы не дурацкий мотор, который не мог сломаться простотак… Если бы не дурацкий, специально подсушенный остров, где есть только он ия. И часть триптиха, которому он поклоняется.

И больше никого.

Летом, когда я — достаточно праздно — размышляла овозможности умышленного убийства Алексея Титова, я воспользовалась излюбленнойформулировкой моих излюбленных дамских (“собакинских”, сказал бы Лавруха)детективов.

Ищи, кому выгодно.

Смерть Титова была выгодна его конкурентам, здесь и кгадалке ходить не надо. Но никаких конкурентов в особняке Титова не было —только верные друзья, которых пригласил сам Титов. А битый двумя покушениямиЛеха был предельно осторожен.

Еще тогда я подумала о Херри-бое: он был в кабинете, онстрастно мечтал обладать картиной. Смерть Лехи была ему на руку. Все получилосьименно так, как хотел голландец. Но тогда я отмела его, исключила из куцегосписка возможных подозреваемых только потому, что он не имел никакого отношенияк двум предыдущим смертям. Он не мог знать о них. Он никогда не был в России допрошлого лета.

Но теперь я держу в руках его паспорт, и паспорт утверждаетобратное.

Февраль.

Зачем он соврал?..

— Катрин! — раздался голос Херри у меня за спиной,и я вздрогнула.

— Куда вы пропали, Катрин?

— Никуда. Просто дышу свежим воздухом, — я быстроспрятала паспорт Херри во внутренний карман куртки.

Херри-бой забрался в катер и присел на банку против меня. Онбыл в точно такой же куртке. Моей куртке. Наверняка он помнит, куда положилпаспорт, и стоит ему засунуть руку в карман… Точно такой же карман… И онобнаружит отсутствие документов. Или он уже обнаружил их и поэтому пришел сюда?Сейчас утопит меня, как щенка, в узкой щели между катером и причалом. Недаромсегодня ночью он распространялся о смерти дочери бургомистра, так похожей наменя.

Абсолютный эффект, и никаких следов…

Я так ясно увидела эту картину, что вцепилась пальцами в краябанки. Так просто я не сдамся, не такой уж он и сильный, этот Херри-бой…

Совсем несильный Херри-бой смотрел на меня и улыбался. Нотеперь даже его застенчивая улыбка, к которой я успела привыкнуть, пугала меня.Совершенно непонятно, что у него на уме.

— Здесь чудесный вид, — сказала я первое, чтопришло в голову.

Не слишком удачная реплика: из катера был виден толькопричал, часть дома Херри и серое безрадостное море.

— Я пятнадцать лет им наслаждаюсь, — поддержалменя Херри. — Не могу жить нигде, кроме этого места. Привык. Вы тожепривыкнете. К острову быстро привыкают…

Интересно, что он хочет этим сказать?

— Что-то не похоже, чтобы кто-то еще сильно сюдарвался.

— Вы оценили картину. Я видел. Она по-настоящему васзадела. Но картина — это часть острова. Или остров — часть картины. Выпонимаете меня, Катрин?

— Не совсем… Идемте в дом, Херри. Я замерзла.

И тогда он сделал то, чего я никак не ожидала. Он нагнулсяко мне, взял мои руки в свои и поднес их к лицу. Дыхание Херри было нежным иобжигающим одновременно, мне не слишком нравился этот ритуальный жест, но ясочла за лучшее рук не отрывать. Пока ладони Херри-боя заняты мной, он неполезет во внутренний карман и не обнаружит отсутствие паспорта.

— Вы ведь первый раз были в России… — господи, ну ктоменя за язык тянет?! — Вам понравился Петербург, Херри?

— Не знаю. У меня сложные отношения с городами… Думаю,если бы в ваши руки попал Амстердам, то через несколько веков он бы выгляделтак же печально.

— В чьи руки?

— В ваши. Русские. Вы слишком заняты своей душой исвоей политикой, чтобы обращать внимание на такую мелочь, как города.

— Вы несправедливы к русским, Херри. Я тоже русская.

— Вы не похожи. Вы — совсем другое…

Совсем другое — это что? Циничный брайтон-би-чевскийвариант? Херри уже упрекнул меня в излишней практичности… Или я больше похожана голландку, которая жила здесь пять веков назад?

— Зачем вы позвали меня сюда, Херри?

— Я хотел, чтобы вы увидели картину. И еще кое-что… Выочень умная, Катрин. Но я не знаю, хорошо это или плохо…

Прислушиваясь к дыханию Херри, я судорожно соображала, кудаже засунуть свой ум. И что он вообще подразумевает под умом. Сцена в аэропортудо сих пор стояла перед моими глазами: тогда я начала развивать версиюумышленного убийства, и Херри-бой взволновался.

— У меня был… как это вы, русские, говорите… У меня былумысел, когда я пригласил вас сюда.

Что ж, испорченный мотор катера не оставляет в этом никакихсомнений. Лучше прикинуться наивной рыжей дурой.

— У вас свежий взгляд, Катрин. Я хочу, чтобы вы помоглимне разрешить одну загадку.

— Я не знаю…

— Мне почему-то кажется, что у вас получится. Чтосуществует какая-то связь между вами и островом. И теми событиями, которыепроизошли здесь.