на ужин, чем что-либо еще. Хотя я вижу, что и его расстроило, что такой интересный милый человек, как Адам Сентер, оказался… Тем, кем оказался.

Я хочу навсегда запомнить тот вечер, что провела в его обществе — а не его лицо, когда Габриэль направил на него пистолет и выстрелил. Но не все, чего мы желаем, остается в наших силах.

Я видела, что произошло. Я видела, что Габриэль дал ему скрыться. И я знаю, что между ними есть связь — глубокая, мне неизвестная, но я не стремлюсь знать. Я на стороне Габриэля, и никто не узнает — по крайней мере, от меня, — что Джеймс Блюбелл жив. Это будет наш маленький секрет, сокровенная тайна, и я только надеюсь, чтобы у Джеймса хватило ума поскорее покинуть Бриттские острова, затаиться, исчезнуть… И никогда больше не возвращаться.

Следовало ожидать, что жалеть меня никто не будет. Матушка, подружки, полицейские и газетчики — все они впились в меня, впиявились, выпытывая все подробности произошедшего. И каждый, конечно, мечтает подловить меня на том, что я ошиблась и поставила жизнь членов Парламента под угрозу, позволив взорвать поезд.

Это так расстроило меня — ведь набросились на меня в тот же вечер, не дав толком прийти в себя, — что мистер Уолш был вынужден сделать официальное объявление обо всем произошедшем тотчас же.

Я бы хотела побыть одна.

Мне очень тяжело сейчас.

Но я рада — рада, что оказалась той, кто спас Бриттские острова, кто вел паровую машину и кто постарался сделать все возможное, чтобы никто не пострадал.

Но, я боюсь, пострадала не только паровая машина — пострадало и сердце Габриэля. Чистое, полное мечты и надежды сердце. Подобного ему я не встречала во всем Лунденбурхе. Я смотрю на него — и вижу другими глазами. За воодушевлением ученого я теперь прозреваю бесконечное одиночество, за невероятным трудолюбием — отчаянную усталость. Если бы я только смогла снять хотя бы часть бремени с его плеч…

Глава 20 Из улья

Едва только наступил полдень следующего дня, как мистер Мирт вызвал к себе в кабинет Ортанса и Юй Цзияня. Никто из них не покидал особняк со вчерашнего вечера — полиция отпустила домой только мисс Эконит, вняв доводам рассудка. И то случилось это лишь после того, как мистер Леннорман явился на порог особняка мистера Мирта и, сохраняя доброжелательную улыбку, убедил инспектора Тонкса, что мисс Амелии пора вернуться домой, поскольку ее почтенная матушка, уже начитавшаяся ужасов из лунденбурхских газет, волнуется, пьет сердечные капли и вот-вот сляжет с приступом нервной горячки. Так что мисс Амелия получила возможность наконец-то исчезнуть из-под прицелов парокорреспондентов и пристального внимания полиции, а вот остальной команде мистера Мирта такой возможности никто не предоставил.

Инспектор Тонкс не выглядел довольным, но настаивать на допросе юной девушки не рискнул.

Мистер Мирт любезно предоставил инспектору Тонксу свою гостиную. Так как Поуп был очень занят, притворяясь исключительно декоративной каменной горгульей, он самолично заварил чай и подал его в гостиную, а потом предупредил, что будет в своем кабинете.

Полиция, хорошенько взгретая перед этим мистером Уолшем, взялась за дело основательно. Ортанса она допрашивала насчет всего, что связано с механической оснасткой паровой машины. За годы честной службы Джон Ортанс заработал репутацию честного человека, и сейчас настал тот момент, когда репутация эта наконец-то начала работать как надо, выводя его из-под подозрений. Впрочем, идею злого умысла инспектор Тонкс, как человек рассудительный и неглупый, оставил довольно быстро. Его интересовали больше технические моменты: мог ли кто-то иметь доступ к паровой машине, можно ли было испортить ее заранее и что стало причиной возгорания паровоза, котел которого в конечном итоге взорвался. Ортанс постарался как можно подробнее объяснить, что пожар вызвала лампа, масло из которой попало в печь.

— Вам следует задуматься о безопасности пассажиров на будущее, — сухо сказал инспектор Тонкс, делая пометки в блокноте с кожаной обложкой. — Мы живем в эпоху паровых технологий, но почему-то все еще пользуемся устаревшими масляными лампами.

— Я уже думал об этом, сэр, — ответил Ортанс, почесав затылок. — Есть у меня пара идей, как сделать портативные фонари. Но об этом я буду думать точно не сейчас. Надо прийти в себя. Не каждый день, знаете ли, доводится спасать членов Парламента…

— Это точно, — инспектор Тонкс позволил себе тонкую улыбку, и его сухое лицо сразу стало гораздо симпатичнее. — Позовите мистера Юя.

* * *

Цзияня инспектор Тонкс продержал чуть ли не в два раза дольше — мистер Уолш не упустил из виду ханьскую угрозу, и инспектор Тонкс пустил в ход все свое чутье, чтобы определить, был ли Юй Цзиянь изначально замешан в этом плане.

Цзиянь держался стойко, ни словом не выдав о своей ранней встрече с Джеймсом Блюбеллом — Право на смерть все еще довлело над ним, и — после всего произошедшего — Цзиянь сомневался, что его будут снимать. Мало ли что еще взбредет кому-нибудь в голову…

— Стало быть, вы утверждаете, что это было ваша первая встреча? Опрошенные мной свидетели утверждают, что вы разговаривали как старые знакомые…

— Мы и есть старые знакомые, — кивнул Цзиянь.

Ему пришлось раскрыть тайну своего прошлого. Оказаться причастным к ханьской разведке в день, когда поспособствовал тому, чтобы война так и не началась… Цзияню оставалось надеяться, что одно аннулирует другое.

Инспектор Тонкс хмурился, глядя на него.

— Мистер Юй, вы же понимаете, в каком сложном положении оказались?

Цзиянь грустно улыбнулся.

— Посмотрите на меня, инспектор. Я калека, давно списанный со счетов. Я и оказался втянут в эту авантюру с паровой машиной только стараниями моего дорогого друга Ортанса. Мне нужны были деньги, потому что ханьцу и без того непросто в Лунденбурхе…

— Да, это так… — инспектор Тонкс вздохнул и закрыл блокнот. — Мистер Юй, вы достаточно рисковали, направляясь в Улей, и смогли добыть информацию, которая спасла всех нас. Вы заслуживаете звание героя, тем более что были ранены… Прошу меня простить. Я допрашиваю вас по долгу службы, а не из личной антипатии.

Цзиянь не смог сдержать легкой улыбки.

— Благодарю за теплые слова, мистер Тонкс. Я могу идти?

— Конечно. Только прошу, не покидайте особняк до окончания допроса.

Когда Цзиянь наконец покинул гостиную, он чувствовал себя совершенно выжатым. Вздохнув, он отправился в свою комнату и с удивлением увидел ожидающего там Ортанса.

— Когда все закончится, — сказал Ортанс, — мы отправимся в Улей. Разберемся с этим —