Это не укрылось от внимательного взгляда мистера Мирта.

— В таком случае к чему откладывать неизбежное? Улей — место весьма неприятное, мне доводилось там бывать, а дорогому Цзияню так и вообще удалось совершить невозможное — незаметно зайти и вернуться… И спасти всех нас. Мы у вас в долгу, Цзиянь. Когда мы отправляемся?

— Мы? — Цзиянь, казалось, потерял дар речи.

— Ну конечно, — мистер Мирт широко улыбнулся.

От его вчерашней усталости как будто не осталось и следа. Глаза горели в предвкушении нового приключения — вне зависимости от того, считал ли он таковым Улей или починку биомеханических частей человека.

— Габриэль, но это дело… Оно только наше, в смысле, простого механика и ханьца-изгнанника. Не сделает ли все хуже появление рядом с нами джентльмена? — Ортанс склонил голову к плечу.

Мистер Мирт мотнул головой.

— Уверен, все будет в порядке. Итак, господа, если вы не против моей компании, то отправляемся сразу же, как покончим с завтраком. А вот и Поуп с кофе! Как всегда, вовремя!

— Чтобы нужной температуры, — пробасил Поуп, аккуратно разливая из кофейника по фарфоровым чашкам.

Юй Цзиянь и Джон Ортанс переглянулись. Остановить мистера Мирта на пути причинения добра не могла, пожалуй, даже паровая машина. А Улей — и в самом деле такое место, куда лучше приходить большой компанией и на всякий случай хорошо вооружившись.

* * *

Вот так и вышло, что к трем часам пополудни ко входу в Улей явилась пестрая компания. Невысокий джентльмен в сюртуке практичного черного цвета и в цилиндре на кудрявых каштановых волосах, крепко сбитый мужчина, который с трудом мог бы сойти за представителя высшего общества, если бы даже и попытался — но простая одежда и мозолистые ладони выдавали в нем механика. И ханец, чью металлическую руку скрывали рубашка, сюртук и тонкие шелковые перчатки, а шляпа, низко надвинутая на лицо, не давала рассмотреть вживленную в кожу металлическую пластину. Они привлекали внимание — и чувствовали это, хотя и не могли заметить десятков устремленных на них глаз: точно в самом деле то был пчелиный улей или осиное гнездо. Хотя мистер Мирт вероятнее сравнил бы его с паучьим логовом.

Главное было идти аккуратно и не запутаться в этой паутине…

Впрочем, при свете дня все выглядело не так страшно, как поздно вечером или среди ночи. Полумаргинальные личности, выпрашивающие милостыню или затачивающие ножи в подворотнях, только молча провожали взглядами гостей из другого — светлого, морозного и солнечного — мира.

Юй Цзиянь поежился.

— Все в порядке? — Ортанс положил руку ему на плечо. — Друг мой, мы просто заберем то, что нам надо, и уйдем.

— Да, — кивнул Цзиянь. — Я в порядке, просто… Только недавно был здесь, воспоминания еще свежи. Они… ранят.

— Я понимаю, — тихо сказал мистер Мирт. — Он был вашим другом.

— Возможно, что больше, чем другом, — еле слышно признался Цзиянь. — Что не отменяет того, что его поступки — чудовищны и сам он превратился в монстра.

— Я придерживаюсь мнения, что не бывает только монстров или только хороших людей, — проговорил мистер Мирт. — Окружение, события… Вот что влияет на нас. Наши чувства и поступки лежат на весах, настолько шатких, что перевес постоянно происходит — то в одну, то в другую сторону. Ни один человек не избавлен от зла. Как и от добра в сердце. Мы — тот выбор, который делаем.

— Я понял, что вы оставили его живым, — глухо сказал Цзиянь, и в голосе его ярко зазвучал ханьский акцент. — Поэтому?

— Потому что я его люблю, — просто ответил мистер Мирт. — И потому, что я перед ним виноват — сколь бы ни были разумны причины моего выбора, я все равно виноват перед всей семьей. Я должен был исполнить свой долг и задержать его. Я сделал выбор — может быть, опять неправильный. Время рассудит.

— Я тоже сделал однажды неправильный выбор, — сказал Цзиянь. — И раскаиваюсь теперь. Если бы я остался на своей должности — а мой начальник мне благоволил и наверняка разрешил бы вернуться, — я смог бы быть рядом с ним. Не дать имперской машине затуманить его разум, манипулировать им…

— Знаете что, друзья, — серьезно сказал Ортанс. — Я не такой умный, как вы. И не вращался никогда среди сильных мира сего, я простой механик. Но обоим вам хочу сказать — прекращайте есть себя поедом и думать, что вы могли что-то изменить. Прошлое остается в прошлом. Настоящее утекает с каждой секундой. Мы — в конце концов — можем решить только, каким будет наше будущее.

— Вы правы, Джон, — со вздохом согласился мистер Мирт. — Однако невозможно избавиться от этих мыслей просто волевым усилием. Нам всем требуется время.

— Да и мир уже не будет прежним. — Цзиянь прикрыл глаза. — Сейчас Парламент сделает все, чтобы заострить вопрос ханьской угрозы. О мире между державами, кажется, можно забыть навсегда. Каково будет обычным людям, таким как я, кто не имеет — или отказался иметь — к этому отношение?

— Не знаю, как будет каким-то «им», но вас я в беде не оставлю, — твердо сказал Ортанс.

И осекся, словно хотел еще что-то сказать… Но помешало то, что они уже спустились в доки и вошли в обиталище Шершня.

* * *

— Ба, Ортанс, какие люди! — Шершень широко усмехнулся. — А времечко-то истекает. Слышал, ты устроился на непыльную работенку. Уже грешным делом подумал, а зачем-де тебе старый добрый Шершень? Тебе теперь кое-кто другой все достанет!

Он ткнул узловатым пальцем прямо в грудь мистеру Мирту.

Мистер Мирт, слегка ошалев от такого приветствия, кашлянул в кулак.

— Вас дезинформировали, господин Шершень. Я работаю с теми материалами, что мне поставляют. И, к сожалению, о ваших каналах мне только мечтать и мечтать.

— Должен сказать, у вас получается. Не мечтать, кхм… Работать. Мы оценили. От железной дороги будет толк, это точно.

— А откуда вы меня вообще знаете? — осторожно уточнил мистер Мирт.

Шершень расхохотался, обнажив плохие зубы:

— Кто же вас не знает, гениальный мистер Мирт? Ваши портреты во всех газетах, а мы, знаете ли, их тут почитываем, почитываем… ну и подтираемся, а как без этого? Такова жизнь!

Ортанс, заметив нехороший блеск в глазах мистера Мирта и памятуя о его скрытой воинственной породе, поспешил перевести тему:

— Удалось достать то, что мы просили?

Шершень хмыкнул.

— Удалось. Но каким трудом! Едва успели перед тем, как прижали сяо Вэя с его контрабандой. Кажется мне, теперь