Не было больше ни грохота, ни скрежета, ни прочего шума — настала хрустальная тишина. Я стояла, не чувствуя холода, в розовом свете рассвета; шел снег. Меня догнали; я слышала тяжелое дыхание т женщин, Рика, но никто не осмелился подойти ко мне и нарушить тишину.

…Нагой, он шел к нам, и белый снег, ложась на его волосы, оттенял их черноту. Высокий, жилистый, белокожий, сложенный мужественно, но изящно, он был классически, неоспоримо красив. Но заворожила меня не его красота, а сила, жаром исходящая от него.

— Дракон, — выдохнула я и пошла ему навстречу.

Он тоже ускорил шаг, и мы кинулись друг к другу. Почувствовав на себе его руки, я вздохнула и закрыла глаза, а он вжался лицом в мои волосы и до боли крепко прижал меня к себе. Так мы и стояли, обнимаясь и ничего не говоря.

Вспомнила ли я что-то еще? Нет.

Поняла ли я что-то? Нет.

Но я была невероятно рада, что мы встретились.

— Шрам пропал, — шепнул дракон, коснувшись моей щеки.

— Шрам? — переспросила я и коснулась того же места на щеке, где только что он тронул меня. — У меня был шрам?

— И весьма уродливый.

— Ужас, — выдохнула я, хотя на самом деле никакие шрамы меня не волновали, а волновал лишь тот, кто обнимал меня и смотрел так, словно я… словно мы… — Мы женаты?

Светло-зеленые глаза мужчины вспыхнули весельем и, снова нежно коснувшись моей щеки, он произнес, растягивая слова:

— Это один из немногих случаев, когда я не могу подобрать ответ.

— Мы не женаты? — уточнила я и отстранилась.

— Не женаты.

Обернувшись, я посмотрела на светловолосую женщину в охристого цвета одеянии, которая подошла к нам; к ней, кажется, обращались как к лларе Эуле.

— Вы не женаты, — повторила она. — Вы вдова, эньора, ваш муж убит.

Я поглядела на дракона. Так он не мой муж? Но кто он тогда, если меня страшно тянет к нему, если мое сердце бешено колотится от радости и снова хочется обнять его, пощупать, проверить, что он настоящий? Кто он, как не муж, если я… если мне… ох, какой сумбур эмоций!

Перебирая пальцами звенья цепи на талии, ллара Эула смотрела то на меня, то на дракона, и мертвенная бледность разливалась по ее лицу.

— Это благословение? — предположила она. — Чудо?

— Никаких чудес, — ответил дракон. — Это наша первая ипостась.

— Наша? — сдавленно повторила женщина.

— Наша. Да, ллара, и ваша тоже.

Это стало последней каплей, и бедная женщина повалилась без чувств; дракон поймал ее, взял на руки и понес к храму. Опомнившись, я пошла за ним; Рик и пухлая женщина в переднике расступились перед нами.

Когда ллара Эула пришла в себя, то велела Уле, пампушке в переднике, принести нам чая, а Рику — запереть ворота храма. Проведя нас в плохо натопленный зал, она махнула рукой, и факелы на стенах зажглись. Дойдя до длинного стола, женщина опустилась на лавку перед ним и, сложив ладони пирамидкой, надолго задумалась.

Я тоже присела на лавку, а вот дракон прошел дальше, взял с постамента в углу какую-то фигурку, покрутил ее в руках, сдернул с постамента узорчатое полотно и обмотал его вокруг талии. Вернув фигурку на место, он подошел ко мне, придерживая полотно, хотя с его статью и красотой мог ходить, ничем не прикрываясь. Идеальная модель для позирования или анатомического атласа…

Наши взгляды встретились, и мое сердце сладко ухнуло. Мне это и понравилось, и нет. Инстинкты и теневые желания это, конечно, захватывающе, но я бы предпочла сначала разобраться в ситуации.

— Кто ты? — спросила, глядя в светло-зеленые глаза дракона.

— Ты знаешь кто.

— Я не знаю твоего имени.

— Элдред Дио.

— Дио? — спросила ллара Эула, выйдя из транса раздумья.

— Моя фамилия. Настоящая, — пояснил дракон.

— Я знаю, но…

— Никаких «но».

Женщина кивнула:

— Да, эньор Дио, я поняла вас.

— А я? Кто я? — спросила я.

Дракон присел ко мне на лавку; наши руки соприкоснулись, и в моем теле что-то завибрировало, поднялось к горлу. Я закашлялась пламенем и, вскочив с лавки, спросила:

— Что это? Что со мной?!

— Ты дышишь огнем, — будничным тоном ответил дракон. — Нет, не так — ты и есть огонь.

Такое объяснение меня не удовлетворило.

— А мое имя? — дрожащим голосом выговорила я.

— Валерия Гелл.

— Почему я ничего не помню? Что со мной случилось?

Уля подошла к столу с подносом, заставленным чашками и заварником; оставив его на столе, она ушла. На нас с драконом, представившимся Элдредом Дио, она и взглянуть побоялась.

— Почему я ничего не помню? — повторила я вопрос.

— Сядь, Лери, — мягко произнес дракон.

— Лери… — повторила я и опустилась на лавку.

Элдред разлил чай по чашкам и поставил их перед нами с лларой Эулой, затем выбрал из тарелки с булочками самую симпатичную и протянул мне.

— Ешь, тебе надо восстановить силы.

Я взяла булочку, куснула робко, и, прожевав кусок, проглотила. Взяв чашку, я сделала глоток. М-м-м… этот травяной, с медовыми нотками вкус мне знаком. Я куснула булочку снова под одобрительным взглядом дракона. А вот ллара Эула к чашке даже не притронулась, так и сидела, словно доску проглотила, и взгляд ее бегал то по мне, то по Элдреду Дио.

— Не могу в это поверить, — медленно проговорила она, — то ли разум меня обманывает, то ли глаза… Вас ведь сожгли, эньор, уничтожили пламенем смерти!

— Чаю глотните и верить станет проще, — посоветовал он.

— Будьте милосердны! Весь мой мир перевернулся! Мне нужны ответы!

— Культ Великого Дракона основан на легендах, которые, передаваясь из поколения в поколение, настолько исказились, что верить им нет смысла. Принято считать, что все драконы, включая того самого, Великого, покинули наш мир, оставив его людям и пладам. Но куда ушли драконы?

— Это никому не известно, — ответила ллара Эула.

— Разумеется, ведь драконы не покидали этот мир — просто сменили ипостась на человеческую. Хотя если говорить строго, мы не драконы. Мы — огонь, и мы бессмертны. Но наши ипостаси не бессмертны, и когда наша оболочка получает смертельные травмы, мы возвращаемся в …

— В Священный огонь, — подхватила женщина, — или в родовой огонь.

— Да. На огне завязаны почти все наши ритуалы. Если молодожены, к примеру, не придут за благословением в храм, то у них родится вырожденец, лишенный пламени, человек, а не плад.