— Хин.

— М?

— Мне страшно.

— Да я сам сейчас в штаны навалю.

И я навалил бы, будь у меня в кишках хоть что-то кроме реповых чипсов и ужаса. Потому что мясной грунт зашевелился. Размякшие тела приподнялись, медленно разводя невесомые конечности. Повалились, поплыли в стороны и перед нами предстала…

Она.

Таких волчар я еще не видел. Я бы даже не ручался, что это все еще было человеческое существо. Волшебники по-разному избегали смерти от передоза Штормом, большинство по старинке увеличивали мышечную массу. Но эта малышка решила пойти по другому пути: она заранее разделила свое тело на части. Расчлененные конечности сообщались через толстые жгуты из переплетённых стеблей алых ромашек. Сотни цветков сияли как жала паяльников, выводя излишки Шторма, как охладители распыляют тепло от нагревающихся двигателей.

— Пиздец, — сказал я вместо приветствия.

Даже то ничтожное мозговое усилие, которое потребовалось чтобы выплюнуть ругательство, оказалось в этот момент слишком серьезным испытанием для моего рассудка. Все предохранители сработали одновременно и по телу разлилось парализующее спокойствие. Я отпускал эту ситуацию. Нет, я посылал ее в задницу. Самара де Хин — обычный полукриминальный шнырь, который вчера метался по курьерским делам, не подписывался на все эти безумные приключения.

В то же время, горящие ромашки, которые заменяли волчице глаза, раскрылись в нашем направлении. Широкий изуродованный выхлопами рот приоткрылся. Я видел, как болезненно искажается воздух рядом с парами Шторма.

— Как вы уродливы, — прощебетали птицы. Их свист, щелканье и вопли сложились в непривычную отрывистую речь. — Я видела вас прекрасной парой атлантов, снимающих с неба звезды для огранки. Ясенем и елью, котом и фазаном, рукой и кубком. А здесь, где камень тверд, а пух — мягок, явились ко мне сутулые псы.

Я не мог заставить себя говорить. Насколько уж Самара де Хин был мячиком, который судьба от скуки кидала об асфальт, ловила — снова кидала, но даже на краю гибели не обязательно было подыгрывать такому шизоспектаклю. Мне нужны были деньги. Человек-венок, говорящий через птиц — нет.

Нас выручила Хо. Она спрыгнула с быка, по инерции сделав несколько неловких шагов, но быстро вернула своим движением уверенность и как-то с подвыпертом поклонилась волчице. Вероятно, так же она сгибалась перед родителями Сэта и гостями дома Холейгула.

— Всемогущая госпожа, — смиренно заговорила олива, — будет ли мне простительно спросить о вашем имени?

— Простительно, — вскрикнули птицы. — Я есть Мерелин. Сон и солнце. Жизнь и безмолвие. Защитница рода Лефран и его благословение. Береги это знание как алмаз в нерушимом ларце.

Судя по сжатым от гнева булкам, Хо сейчас думала о других парных титулах. Например: «мшистая манда» и «впалые сиськи». Честно говоря, я не уставал ей поражаться. Для Общества Должников Хо была бесценным кадром. Меня и Якоба, пожалуй, можно было заменить, но вот оливку…

— Госпожа Мерелин, — голос Хо вернул меня к действительности, — уже вид наш оскорбителен и навлекает беды. Но как нам оправдаться? Мы готовы были к любой встрече, если не на равных, то при своем достоинстве. Однако… Эти буйные звери, которых вы видите за мной, оказались неуправляемы. Такова злая шутка судьбы.

Птицы коротко чирикнули. Видимо это можно было считать смешком.

— Я знаю, знаю. Это я заставила их сбросить седоков.

Все-таки я не выдержал и у меня вырвалось недовольное «хм-а?!». Птицы снова хихикнули. В их блестящих от боли глазенках засветился Шторм.

— Чего теперь бояться? Я видела во снах, что ты погибнешь по-другому.

Я хотел уже ответить, что и сам много чего вижу во снах, и теперь обзаведусь кошмарами про цветочки, но из упрямства продолжил молчать. В то же время зажимы в стременах отпустили мои лодыжки, и я торопливо соскочил с осточертевшего седла. Оставалось только отнять у быка панаму. Бедолага переживала не лучшие времена.

— Почему вы их убили? — спросила Хо неприязненно.

— Штормовой народ преподнёс нам чудесных тварей из тайного металла, Я наделила механические тела жизнью, чтобы они были секретом, сокровищем рода Лефран. И никто, никто, не должен был видеть их до поры. До самых отчаянных времен.

— А они еще не настали?

— Люпан убедил себя, что это именно так. И стал скакать на турусах будто он всадник апокалипсиса, но на деле: влюбленный юноша, не понимающий даже, что он любит! Это неприемлемо. Быки не его игрушка, и я показала, что может с ним случиться, если дурачок продолжит шутить с дарами полубогов. Турусы останутся со мной, здесь, в покое, которого заслуживают. Подойдите, мои бессловесные гиганты.

Быки послушно прошлись до волшебного тазика и улеглись с трех сторон от него, словно сторожевые псы. Теперь вся эта композиция выглядела как иллюстрация к альбому софт рок-группы семидесятых.

Я вдруг вспомнил, что Григорий говорил мне про покровительство Мерелин, и не выдержал:

— Извиняюсь, а когда нам отдадут деньги? Я принес вам доспех честно украденный у тенебрийцев, и пока слабо понимаю условия сделки. Долго вы еще будете мариновать нас в вине, прежде чем зажарить окончательно?

— Еще немного.

— Да какого…

— Больше мне нечего вам сказать, мокрые пташки. Меня ждут сновидения, где нет кошмаров вроде вас.

И Мерелин снова погрузилась в толщу воды и козьих тел.

— О, — олива пожала плечами. — Ну понятно. Извините, что побеспокоили, госпожа. Приятного вам сна.

Она повернулась ко мне.

— Штормовой народ?

— Мне насрать. Как отсюда слезть? Я сыт по горло этой чертовщиной. По правде говоря, я бы и тут уже спать улегся.

Но мне не пришлось. В камне открылась потайная ниша с лестницей и мы с Хо быстренько ей воспользовались. Внизу была комната, где на мягком диване сидело несколько человек в голубых рабочих комбинезонах как у Хо. Еще двое играли в шашки. Третий — рылся в холодильнике. Заметив нас, спускающихся вдоль стены, ребята потеряли интерес к своим занятиям и стали пятиться к двери. А потом выпорхнули из нее, словно стая свадебных голубей из коробки.

Я в изнеможении повалился на диван. Хо отыскала в холодильнике брикет творога и бутылку воды, после чего уселась прямо на пол и принялась жевать и булькать. О, Леди. Наконец-то я оказался в светлом безопасном помещении с диваном. Все произошедшее мгновенно оказалось за бортом. Я кайфовал.

— Первого, кто появится в дверях, я пристрелю.

— А если это будет Лефран?

— Тем лучше.

Но это оказались стражники. Нас быстренько повязали, отобрали у меня железку, и повели вниз по башне. Парни были ошеломлены не меньше рабочих. Возможно что-то такое госпожа Мерелин уже позволяла себе в прошлом, потому что первичного допроса не было. Больше того,