сторону цитадели. Они больше не пытались разрушить Побережье, и вели себя дисциплинировано.

— Стоять!

О, Леди.

— Стойте, сволочи! Куда?!

— Быстрее, — сказал я быкам. — Быстрее! Да шевелитесь же!

Олива все-таки догнала наш маленький отряд. Я протянул ей руку, но Хо проигнорировала ее, и добежала до фонарного столба. Вскарабкавшись на него обезьяной, она выждала момент и прыгнула на переднее седло. На меня она даже не оглянулась. Мои ноги все еще были зажаты в стременах, так что я оставался пленником, с которым олива могла сделать все что угодно, не дожидаясь пока быки снова рехнутся.

Но ей было не до меня. Хо с нехорошим интересом обследовала управляющие узлы. Она залезла руками в горб, попробовала что-то там настроить, но бык на это не реагировал. Трусил да трусил себе, приближая родные стойла.

В конце концов мы выехали на территорию перед цитаделью Фран. У этого министерства глупых средств передвижения была своя стена из железобетона, замаскированного под камни. На ней пережидало смену столько парней в полной выкладке, что их недовольное кряхтение должно было резать уши самому Шторму. У ворот я увидел комично перегруженное КПП, напоминающее военную базу в миниатюре. Клянусь, там было столько щитов, вышек и стволов, что для карикатуры не хватало только торчащего букета красных боеголовок.

Леди, этот Лефран точно готовиться к осаде. Но кто его враг?

— Да как тебя угнать, — бормотала Хо, не оставляя попыток взять быка под контроль.

Тот неожиданно хлестнул меня по лысине хвостом. Несильно. Я недовольно обернулся, и увидел, что моя панама висит на рогах замыкающей машины. Выглядела она лучше, чем хозяин, и я облегченно вздохнул.

— Слушай меня! — завопила Хо. — Я твоя новая хозяйка. Подчинись мне! Ахалай-махалай! Абра-кадабра! Вверх! Взлетай.

— Зеленая! — не выдержал я. — Леди свидетель, если ты снова их разозлишь, я сам тебя на рога поддену.

— Твоего рога я не боюсь.

Быки остановились почти у самой стены. Я заметил выпрыгнувшие шлемы с голубыми плюмажами, похожими на восклицательные знаки. Ребята прямо напрашивались на пулю. Смешно и унизительно. Я знал, что тенебрийцы всегда будут держать Лонгу в технологическом неравенстве, они будут прилагать к этому все свои усилия, потому что это разумно. Логично. Предусмотрительно.

Но ребята!

— Снимите херовы перья со шлемов! А! Вы же ориентируете марксмэнов и гранатометчиков!

Мне никто не ответил. Крепости из диванных подушек. Дети с деревянными палашами и щитами из майонезных крышек. Неужели мы всегда будем тенью теней…

Я удивился себе. Такие размышления были для меня чем-то новым. Какие еще «мы», Самара? Не никаких «мы».

— Вверх. Ввысь. Старт. Вектор — два. Вектор — два! Блин. Ну давай, милый. Новая Победа! Вы же знаете где это.

— Ты еще пятерку ему за ухо сунь, — устало предложил я. — Это же не такси…

Копыта завибрировали. Хо победоносно взглянула на меня, показав тонкий фиолетовый язык.

— Ладно, — сказала она почти сразу. — Я не тупая. Ясно, что они полетят в цитадель. Ты что-нибудь понимаешь? Почему они взбесились и сбросили всех, кроме нас?

Я молча жевал край пончо, пытаясь хотя бы почувствовать вкус впитавшегося вина. Мне было насрать.

— Мне насрать, — сказал я.

Хо фыркнула.

— Я же говорю тебе — спрыгни. Найди Зайца. Он поможет.

— А пока я буду его искать, меня поймают по подозрению в гоблинстве и посадят в клетку.

Быки поднимались в воздух.

— Хочешь, дам тебе ствол? Там остался один билет к Шторму.

— Мы ведь уже пробовали. Ничего не получается.

Тогда я пожал плечами, и расслабился. Нужно было проверить бипер. К счастью, защитный чехол не пропустил влагу. Я посмотрел пропущенные от Сэта и усмехнулся. Да, Шторм возьми, ему с нами не повезло.

Парни на стене таращились на нас как страдающие вздутием совы. Не удивительно. Я помахал ладонью над головой:

— Снимите плюмажи!

В ответ кто-то стрельнул в нас из самопала, который больше подошел бы для киношной бутафории, так как попасть мог только в небо. Что, собственно, и произошло. И не только это. Стрелявший вдруг заорал благим матом и его разорвало корнями мгновенно выросшей яблони. Это было отменное волкачество, доложу вам, — от пехотинца остались только сухие тряпочки. Веселое дерево распугало ближайших головорезов, и они попадали вниз, чтобы случайно не посмотреть в нашу сторону.

Никогда не понимал людей, которые съедали сердцевину с семечками.

Под нами быстро проплыла внутренняя территория, исчерченная окопами, укрепленная блиндажами, опутанная колючей проволокой и перекопанная с целью минирования. Там тоже сидели солдаты, но те явно были на расслабоне. Я видел множество сигаретных точек, костерков и теплый свет полевого штаба.

— Ни дать ни взять реконструкция Второй Освободительной, — сказал я. — Копец.

— У них даже умки есть, — откликнулась Хо. — Вкопаны в землю. Забавно.

— Ты узнала умки?

— На заводе, где меня учат, есть свалка с такими реликвиями, что и не верится.

Умки — это УМ-1, родственники ГО-шных броневиков, только шире в боках и с орудийными башнями. Уродливы как адский каземат и могут выстрелить внутрь собственной башни, чтобы сделать экипажу сюрприз. Во время Второй Освободительной, когда Тенебрия уничтожала самопровозглашённые республики и давила восстания, умки использовались для кулинарии. Очень хорошо делали фарш и оладьи, судя по тому, что нам рассказывали старички-генералы на Фугии.

— Вляпались мы… — Хо достала свой телефон. — Черт! У меня сел. Надо звякнуть Холи, сказать, что б хоронил пустые гробы.

— Все, что он сделает, если мы подохнем, так это закажет химчистку кресел, что бы запах наших задниц не напоминал, что существовали когда-то такие хрящегрызы как мы.

— Да не. Меня он любит.

— А-ха.

Громада цитадели почти осязаемо давила на плечи. Издалека этот божий сортир казался не таким безумно-массивным. Двадцать этажей с мелкими оконцами, а потом башни, орудийные площадки с древним ПВО, закрытые дворы, даже маленький лесок, накрытый железной сеткой. Быки неторопливо несли нас мимо радиовышки к самой тяжелой и мрачной конструкции, напоминающей протянутый в небо кулак.

На вершине этого донжона громоздилось алое дерево с кроной из живых птиц. Я говорю буквально, вместо листьев из ветвей торчали наполовину расплывшиеся птицы всевозможных цветов и размеров. При нашем приближении, они начали синхронно бить крыльями, создавая волну словно футбольные болельщики. Они даже раскрывали клювы, но я ничего не слышал.

Быки сели перед этим чудовищным растением, аккуратно ступив на мозаику, которая изображала солнечный круг на черном фоне. Дерево стояло прямехонько в центре символа, укоренившись в огромном каменном тазу. Таз до краев наполняла кристально-чистая вода, а воде той застыли серые утопленники: обритые козы и бараны. Господь Гарзонский… Что ж это за