А она была сильной, если даже спустя столько лет ему всё ещё больно.

— Мы живём не в сказке со счастливым концом, — криво усмехаюсь я, — как бы сильно нам этого не хотелось. А благородные рыцари вымерли как вид как раз из-за своего бескорыстия.

— Думаешь, я принц на белом коне? — насмешливо усмехается Кир.

— Думаю, что ты тот, кто ты есть. Азартный кобель, успешный финансист, верный друг и человек, который меня спас. Дважды, — добавляю я, сдерживаясь от желания подойти и утешить. Не примет.

— Точнее характеристики мне ещё не давали, — с усмешкой качает он головой.

— Даже Кира? — Я знаю, что хочу отвлечься за его счёт, и Кир тоже это знает. И вдвойне ценно, что идёт у меня на поводу.

— Кира в счастливом браке больше десяти лет, за мужчиной, который защитит её от целого мира, если понадобится. — Кир не опускает глаза, признавая собственный провал. — И ей давно глубоко плевать на все мои характеристики.

— А тебе?

— А я азартный кобель, успешный финансист, верный друг и человек, который дважды тебя спас. Пироженку будешь? — тепло улыбается он, глядя на мою улыбку.

— Буду. — И добавляю, когда он почти доходит до двери: — И ноут захвати.

Глава 35

Вечер с Киром смывает пелену из непролившихся слёз, вины и сожалений. Конечно, не до конца, но этого хватает, чтобы следующим утром я зашла к отцу с улыбкой, предварительно переодевшись и оставив сумку с вещами в коридоре. Не нужно ему знать. Может быть когда-нибудь, когда забудется ужас его инсульта и жизнь вернётся к прежним знаменателям, я расскажу. Просто чтобы поделиться, чтобы доказать, что он важен и нужен. Чтобы до конца отпустить вину в его надёжных объятиях.

Он — мой отец и сегодня я понимаю это как никогда раньше.

— Привет. — И снова стул у кровати, и пожатие его руки. — Ты как?

— Жив, — улыбается он.

И эта улыбка, сам факт, что он говорит, ответное ободряющее пожатие рассказывают о его здоровье больше, чем все медицинские лекции последних суток.

— Ты меня напугал, — тихо признаюсь я, радуясь здоровому цвету его лица и принципиально не замечая круги под глазами.

— Разве что-то может напугать мою Лиссет? — папа медленно и осторожно приподнимается, и я помогаю ему устроиться полусидя.

— Как оказалось, очень многое, — улыбка выходит кривоватой и он, как никто другой, зная все оттенки человеческих эмоций, это замечает.

— Проблемы со свадьбой? — хмурится тот, кто тихо прикопает Андрея под клумбой «Саркани», если узнает что случилось. Не помешают ни инсульт, ни сердце.

— Свадьбы не будет, пап. Мы разошлись.

Я бы и сама прикопала, но пока боюсь даже посмотреть ему в глаза. Всегда любящие, но скрывающие столько грязи, что объём впечатлил даже меня. Имея время и мозги, нетрудно догадаться что именно произошло, а ночью и того, и другого у меня было в избытке.

Сколько раз я давала понять, что не хочу детей? Пять? Десять? С моей категоричностью хватило бы и одного. И хватило. Настолько, что он возомнил себя вершителем судеб и отправил меня к проверенной Инге Владимировне.

И да, я была беременна.

О чём эта милая, неопределённого возраста и потрясающей внешности, женщина сообщила Андрею. Видимо, как раз в тот момент, когда, извинившись, вышла «ответить на срочный звонок». Поэтому и от противозачаточного мне срочно потребовалось отдохнуть, и «вот эти» витаминки попить. Больше того, она меня и на узи сгоняла, чтобы наверняка. Поэтому же и глаза у узистки были подозрительно охреневшие, но в тот момент мне было плевать.

Все мои мысли тряслись в страхе вокруг своей драгоценной персоны и панически боялись беременности. Если бы я знала…

Как минимум не опрокинула бы рюмку водки в ближайшем баре. И начала пить валерьянку, она же вроде как растительная, беременным наверняка можно. И не стала бы заниматься сексом с Яном. Хотя… Нет, в лесу, прижимаясь к холодному железу, точно не стала бы.

— Лиссет, ты в порядке? — очнувшись от своих мыслей, я вижу озадаченный папин взгляд. — Ты уже пять минут смотришь в стену.

— Всё отлично. Может, тебе что-нибудь принести? — Забить своё расписание так, чтобы не было времени думать — самый лучший выход в моей ситуации.

— Принеси меня домой, — вздыхает отец. — Надоело здесь лежать.

— Вот если бы я послушала тебя неделю назад, неизвестно чем бы закончился приступ! — С тех пор, как он полностью вернул речь, этот разговор заводится во время каждого моего визита. Раньше я хотя бы могла сделать вид, что не понимаю, что он говорит… — Здесь ты хоть под присмотром специалистов, а не сидишь один дома с барахлящим сердцем и после операции!

— Ты меня ещё в дом престарелых сплавь! — Несмотря на слабость, огрызаться он уже может. Верный признак выздоровления. — С теми же аргументами.

— Я не собираюсь никуда тебя сплавлять! — раздражённо выдыхаю я. — Ты ведь понимаешь, что я работать не смогу, всё время думая случилось с тобой что-то или нет!

— А тут я не могу работать! — разводит он руками. — И с каких пор ты стала такой нервной?

— С вами станешь! — фыркаю я, поднявшись, и отхожу к окну. — Пап, я же серьёзно! Да и какая работа?.. Давай ты хоть на ногах будешь нормально держаться, а там поговорим.

— Я и сейчас держусь, — упрямо заявляет он и откидывает одеяло.

Досматривать представление в духе «я всё могу» я не собираюсь, метнувшись к нему и не позволив спустить ноги с кровати. Всегда знала, что моё упрямство от него.

— С ума сошёл?!

— Ты же хочешь доказательств, — по-старчески ворчит тот, кто в день приступа собирался ехать с другом снимать девиц, — так я докажу.

— Не надо мне ничего доказывать! — Держа его за широкую крепкую ладонь, чтобы не дать повторно подняться, я возвращаюсь на стул. — Дай мне два дня, а потом мы поговорим ещё раз. Сначала с тобой, потом с врачом и по итогу решим, стоит ли рисковать. — Подавшись