Однако не мог же один труп так испортить здешнюю атмосферу… И я продолжил поиски, обходя дом за домом, и на задах одного из них нашел то, что искал. Лучше бы не находил, честное слово.

Братская могила для всех здесь убитых была выкопана более чем небрежно. Даже не выкопана – вырыта взрывом. Мерзлота на обращенном на юг склоне пригорка оттаяла глубже, чем на ровном месте, и кто-то проковырял в верхнем мягком слое дыру, заложил в нее и подорвал заряд взрывчатки. Насколько я понимаю во взрывах, использовали два стандартных пластитовых брикета или нечто аналогичное по мощности.

Трупы скинули в получившуюся неглубокую и обширную воронку, кое-как присыпали выброшенной взрывом землей. И на этом неведомые мне могильщики посчитали свой долг перед мертвыми исполненным.

Но вот что я скажу: никогда не экономьте силы и время, копая неглубокие могилы!

Захоронение вскрыли. Наверное, не сразу, через несколько дней, когда снизу потянулся привлекающий падальщиков аромат. Но эксгумацией в гастрономических целях занялись отнюдь не те мелкие зверюшки, что потрудились над безногим бедолагой на площади.

На разбросанной по сторонам земле четко и глубоко отпечатались когтистые лапы. Я ни в коем разе не Дерсу Узала, но, по скромному моему разумению, из всех здешних зверей следы такого размера мог оставить лишь медведь. Причем исключительно крупный. Однако вид раскопанных трупов заставил усомниться, что виноват в осквернении могилы топтыгин. Здесь не обгладывали плоть с костей – откусывали огромные куски и, похоже, глотали вместе с костями.

Пасть у медведя здоровенная, но все же не позволяет перекусывать человеческие тела одним движением челюстей. И брюхо не маленькое – но даже если мишка не раз являлся сюда на трапезу, все равно не сожрал бы большую часть плоти у нескольких десятков мертвецов. А стаями медведи не бродят.

Ни единого следочка мелких хищников не видно – ни от их лап, ни от зубов… Здешняя столовая была закрыта на спецобслуживание единственного клиента.

Кто же здесь подкрепился? Мутировавший медведь? Искусственно выведенный монстр? Или же монстр давно известный – чучундра звероящерная, как именует ее генерал Кравцов? Вдали от озера никто и никогда с чучундрой не встречался, но всё когда-нибудь случается впервые… Озеро Таймыр сильно обмелело, разбилось на несколько водоемов, пищи стало в разы меньше, и…

Прекрати ломать голову, Мангуст. Ни к чему, коли уж под рукой есть профессиональный специалист по таинственным зверюгам – профессор Птикошон, консультант Эфенди по вопросам зоологии и криптозоологии.

Я тщательно, в нескольких ракурсах заснял на «балалайку» следы лап и челюстей. Пусть профессор выдаст авторитетное заключение. Но что бы он ни сказал, одно понятно сразу: зверюгу необходимо выследить и завалить, даже если она не заинтересует Эфенди. Во избежание.

– Что ты там возишься? Нашел что-то интересное? – прозвучал в наушниках голос законной супруги.

– Абсолютно ничего, – соврал я.

– Возвращайся побыстрее, надоело тут сидеть без дела…

– Сейчас пойду обратно, – сказал я чистую правду.

Пошел, но другим маршрутом, – так, чтобы ветер дул от меня к раскопанному могильнику. Трупный запах здесь не ощущался, и вонь непонятной природы тоже. Я подозревал, что источник ее – неведомый трупоед. Вонюч, как десять тысяч скунсов, и метит пахучими выделениями свою территорию: самым сильным зловоние оказалось как раз на месте кормежки твари. Оттого-то всякая зубастая мелочь туда и не совалась.

Опостылевший респиратор я снял, но далеко убирать не стал, оставил болтаться под подбородком на манер шейного украшения – на пути к вертолету еще придется пересечь зловонную зону.

Под ногами блеснуло нечто небольшое. Я нагнулся, поднял матерчатый пятиугольник с вышитой золотом эмблемой, рассмотрел. И кое-что понял…

– Оставь здесь, – прозвучал за спиной надтреснутый голос, лишь только я потянулся убрать находку в карман. – Плохое место. Ничего нельзя брать.

Обернулся я неторопливо, не желая спровоцировать выстрел. Обернулся с тоскливой мыслью: жизненный путь Мангуста подходит к концу. В следующий раз вот так прикончат сзади, и буду гадать на небесах, кто воспользовался моей глупой беспечностью. Датчик, обязанный писком предупреждать о приближении живых объектов, промолчал, что меня никоим образом не оправдывает, у любой техники случаются сбои.

Принадлежал голос аборигену, устроившемуся неподалеку, возле развалин, в тенечке. И моя самооценка, и без того близкая к нулю, упала до отрицательных величин. Потому что минуту назад, до того, как я нагнулся за находкой, никого там не было… Появление человека я не увидел, не услышал, не почувствовал.

В отличие от прочих насельников Таймыра этот выглядел аборигеном настоящим, чьи предки испокон веку обитали в здешних местах. Невысокий, скуластый, в оленьей парке с откинутым капюшоном. День выдался теплый, плюс восемнадцать в тени, по таймырским меркам рекордная жара. В меховой одежке свариться можно, но ни капли пота на смуглом лице местного жителя я не разглядел.

Судя по морщинам, лет ему изрядно. Но волосы густые, черные, и резко выделялась на них единственная седая прядь, снежно-белая.

Сидел абориген на каком-то обломке, а его оружие, охотничий карабин, стоял метрах в полутора, прислоненный к руинам, – так, что сразу не схватить, не дотянуться. Наверняка сделал он это специально, этакий показной жест миролюбия.

Прекратив мысленно посыпать голову пеплом, я приблизился и спросил:

– Ты кто?

– Человек.

– Я тоже, вот и познакомились, очень приятно…

Попытка пошутить не удалась. Ни тени улыбки на скуластом лице не мелькнуло, смотрел все так же равнодушно, словно задумавшись о чем-то своем.

Пауза затягивалась. Мне представлялось, что моя скромная персона должна вызвать хотя бы минимальное любопытство: кто я такой, откуда взялся и что здесь делаю? Ошибся. Ни малейшего интереса незнакомец не проявлял. Дескать, ты, странник, получил от меня ценный совет, ну и странствуй себе дальше.

– Меня зовут Руслан, – взял я инициативу на себя. – А как мне называть тебя, человек?

– Как хочешь.

– Тебе все равно?

– Если я назову песца оленем, разве у него вырастут рога? – ответил абориген вопросом на вопрос.

Я призадумался над глубокой мыслью. Рога у песца, понятно, не вырастут, а местные обычаи не позволяют называть свое имя первому встречному. Но тогда мой собеседник должен иметь какое-то обиходное прозвище.

– А как тебя зовут другие?

– Тульбигеем зовут. Еще Иваном зовут. Те, кто здесь жил, Вакулом звали. Плохие люди были. Место плохое, нельзя здесь жить. Люди плохими стали.

– Ты знаешь, кто их убил?

– Бдыр-Барус.

– В одиночку? Суровый человек, однако…