— Месье Каро, доброе утро, — с дежурной вежливостью приветствует его доктор.

Бастиан щурится, всматривается в пожилое небритое лицо со следами бессонной ночи. Внутри словно сжимается невидимая рука, и Советника накрывает страхом: что он сейчас услышит?

— Как вы себя чувствуете?

— Не я. Амелия…

Голос чужой, скрипучий. Бастиан сорвал его ночью. Звал? Требовал? Он не помнит подробностей.

— Стабильна. Но по-прежнему тяжёлая.

Советник встаёт, морщась от боли в затекшем теле. Босой, в одних измятых брюках, воняющий перегаром, на мгновение он испытывает укол стыда. Разбитые костяшки пальцев на левой руке — кого он ударил? За что? Быстрый взгляд на врача: нет, этот точно в порядке.

— Доктор, я прошу извинить моё безобразное поведение этой ночью, — негромко говорит он, стараясь дышать в сторону.

Прямую линию губ врача трогает улыбка — понимающая, сочувствующая.

— Месье Каро, будь мой ребёнок на грани жизни и смерти, возможно, я вёл бы себя точно так же. Вам принесут халат, накиньте и пройдите, пожалуйста, вон туда.

— Процедурная? Зачем? — хрипло удивляется Бастиан.

— В Ядре чрезвычайная ситуация. Полагаю, вам надо быть в Совете как можно быстрее. Я хочу помочь вам немного восстановиться. Заодно обсудим состояние Амелии.

— Я могу её видеть?

— Сможете. Сейчас у неё доктор, который меня сменяет, мы скорректируем наши действия и лечение, и я подойду к вам. А теперь прошу прощения, мне надо идти к другим пациентам.

И лишь после этих слов Бастиан наконец обращает внимание на происходящее вокруг. Больничный коридор уставлен каталками с лежащими людьми. Тихие стоны и гул работающей на полную мощность вентиляционной системы создают пульсирующий непрерывный фон. От духоты и запаха рвоты и испражнений Бастиана мутит. Туда-сюда снуют женщины в белой униформе, подбегая то к одной каталке, то к другой. Кому-то судно, кому-то укол, кого-то пытаются привести в чувство. Мимо провозят каталку с неподвижным телом, накрытым простынёй. Советник закрывает глаза, давит на веки кулаками. Подошедшая молодая женщина в больничной униформе подаёт ему старенький застиранный халат, от которого спасительно пахнет дезинфекцией. Чрезвычайная ситуация… Что произошло, чёрт подери?

— Месье Каро! — окликают его откуда-то дальше по коридору. — Накиньте халат и проходите сюда, побыстрее.

Бастиан послушно идёт на голос, стараясь не смотреть вокруг. В процедурной присаживается на кушетку, заворачивает рукав.

— Я введу вам смесь препаратов, убирающую последствия алкоголя, — поясняет врач, затягивая жгут на плече Советника. — Похоже, именно благодаря принятому спиртному вас эпидемия не коснулась.

— Поясните.

— В Ядре свирепствует кишечная инфекция. Судя по всему, источник — питьевая вода. Пострадали в основном дети и взрослые с ослабленным здоровьем. Алкоголь убил возбудителя в вашем организме, потому вы и в порядке.

Стальное жало иглы погружается под кожу, заставляя Бастиана поморщиться и отвести взгляд. Прохладная жидкость медленно течёт по вене, рука тяжелеет, словно она чужая и пристёгнута к плечу незримым ремнём.

— Что с моей дочкой?

— Серьёзная потеря жидкости, интоксикация. Болевой синдром мы сняли, даём антибиотики. Я очень надеюсь на то, что наших запасов хватит…

Советник резко обращает к врачу лицо. Взгляд суровый, тяжёлый, заставляющий доктора вздрогнуть.

— Это моя дочь. Меня не волнует, что там у вас с запасами, но вы её вылечите. Ясно?

Инъектор вводит последние капли лекарства, с щелчком втягивает в себя иглу. Привычным движением врач прижимает клочком бинта ранку на сгибе локтя Бастиана, отступает в сторону и лишь после этого отвечает — негромко, но чётко:

— В клинике семьдесят три человека в тяжёлом состоянии. Из них пять десятков детей. Точно таких же, как ваша дочь. Равных ей. Если бы вы не вели себя настолько… небезопасно для моих сотрудников, я бы разместил её на свободном месте в коридоре, а не в рабочем кабинете. Перед болезнью все равны, месье Каро.

Советник пристально смотрит в безмятежное лицо немолодого врача. Медлит, но всё же спрашивает:

— Вы хотите этим сказать, что моим ребёнком целенаправленно заниматься не намерены?

— Необходимую помощь она получит в том объёме, которую клиника может ей дать. Но не более.

Стиснув зубы, Бастиан почти бегом покидает процедурную и идёт в кабинет, где находится Амелия. С минуту стоит возле кушетки, на которой лежит его дочь — маленькая, тихая, с лицом, не бледным даже, а серым. Глаза Амелии закрыты, дыхание тяжёлое, и, кажется, даже огненно-рыжие кудри потускнели. Эта кукла настолько не похожа на шумную и непоседливую дочь Советника Каро, что её страшно даже касаться.

«Кто позаботится о них — ты или я?» — снова слышит Бастиан жуткий вопрос Доминика.

Советник хватает со стола листок бумаги, исписанный мелким почерком, пробегает взглядом по строкам. В этот момент в кабинет заглядывает пожилая медсестра.

— Подойдите, пожалуйста, — просит Бастиан. — Посмотрите: это все лекарства, назначенные моей дочери?

Женщина внимательно изучает листок, кивает.

— Да, месье. Сейчас все наши пациенты это получают.

— Благодарю. Вас не затруднит найти для меня посыльного?

— Конечно, месье. Что-то ещё?

— Да. Мне надо узнать, нет ли среди пациенток Вероники Каро.

Оставшись наедине с дочерью, Бастиан меряет шагами тесный кабинет, то и дело задевая то стул, то кушетку, то край письменного стола. На ходу он пишет на обороте листа назначений для Амелии записку для Совета. Карандаш затуплен, бумага местами рвётся, Бастиан нервничает.

«Как мне быть? — размышляет он, в сотый раз с грохотом зацепив хромоногий стул. — Мой ребёнок, моя единственная дочь, самое дорогое, что у меня есть. Как мне помочь ей, как заставить мир вращаться вокруг неё, чтобы она выздоровела? Дать взятку врачу? Я всё готов отдать, лишь бы этот принципиальный тип занимался моей Амелией лично и не отвлекаясь на других больных. Запугать его, посулить увольнение? Нет, нельзя. Я оплот этого города, я не имею права терять лицо. Но это же моя Амелия, и я не могу оставить всё так, как есть! Должен же быть какой-то выход, должен…»

В приоткрытую дверь кабинета заглядывает медсестра:

— Месье?

— Ну, что там?

— Мальчик-рикша готов отвезти ваше поручение.

— А моя жена? Она здесь?

— Нет, её нет среди пациентов.

— Отлично. Значит, она сможет позаботиться о дочери дома. Мадам, пусть посыльный доставит эту записку начальнику охраны пропускного пункта Ядра. Оттуда прошу передать её в Ось.

Бастиан мнётся, глядя на испачканные на коленях брюки, и добавляет: