Вестовой воспользовался паузой и крепко прикрутил пику к дробовику. Теперь ему не надо было удерживать ее. Удобно, практично, рационально.

Иртышный подошел к Ковальски и заявил:

– Нам надо идти наверх. – С этими словами он торжественно вручил самодельное копье Рыжовой, стоящей на кривых ногах, подобрал окровавленный топор, валявшийся в углу, повернулся к охотнику и провел пальцем себе по горлу.

Ковальски ответил ему легким кивком и стал отдавать распоряжения как на охоте:

– Санитары забирают Викторию Яковлевну и идут в палату к раненым. Я, Иртышный и Макаров отправляемся на второй этаж, вернемся минут через десять.

– У вас раненые? – спросила женщина.

– Пойдемте, я вас провожу. – Семен продолжал окружать дамочку заботой и вниманием.

Иртышный забросил за спину двустволку, которую получил при распределении оружия от Ковальски, забрал у Вестового связку ключей и открыл дверь на второй этаж.

Когда они поднялись выше, Макаров не выдержал и спросил:

– Чего делать-то надо, мужики?

– У нас там двое психов привязанных лежат. Придется им головы отрубить.

– Как отрубить?!

– Обыкновенно, топором. Пока Коленька где-то бегает.

– Серьезно! Сын Рыжовой выздоровел?

Мужики вошли на этаж, замерли, посмотрели влево-вправо. Оба крыла пусты. Решетки на торцевых окнах с обеих сторон на месте. Могло быть и хуже.

– Я бы не сказал, что выздоровел. Скорее поздоровел, – шепотом отшутился Ковальски, выдвигаясь к одиночным камерам.

Иртышный бросил взгляд на часы и сказал:

– «Скорая» должна быть здесь через десять минут. Наряд милиции – через час. А вы быстро к нам добрались.

– Ага, пару раз едва столб по дороге не поймали, – нервно ответил Макаров.

– А ее чего привез?

– Ей какая-то перепуганная дура позвонила и начала ездить по ушам, мол, у вас тут ЧП. После чего Рыжова не только меня к вам послала, так еще и сама со мной поехала. Мать можно понять. Сын-то ее где?

– В саду. С чего мы толпой-то вас встречать вышли? – нехотя ответил Иртышный. – Я просил только ваш номер узнать и позвонить вам напрямую. Ладно, проехали.

Коридор быстро закончился. Мужики встали, прислушались и не уловили никаких посторонних шумов.

– Идем к Петру, – сделал выбор доктор.

Ковальски осторожно отодвинул заслонку глазка и посмотрел внутрь. Потом он моргнул, ухмыльнулся и сообщил, что дверь можно открывать. Иртышный понял, что впереди что-то не так, с волнением провернул ключ и отодвинул засов.

Внутри никого не было. А окно оставалось целым и закрытым!

Иртышный аж заикаться стал:

– Кто-то зашел внутрь и выпустил олигофрена, – рассуждал он вслух. – Мы в глубокой заднице, господа-товарищи. Что с соседом?! – Доктор нехорошо дернулся, пожевал верхнюю губу, как ошпаренный вылетел в коридор и бросился к соседней камере.

Привычка соблюдать меры безопасности, выработанная за годы практики, не позволила ему сразу открыть дверь. Он посмотрел внутрь, отпрянул от створки, вскинул дробовик.

Остальные тут же ощетинились стволами. Ни Ковальски, ни Макарову не надо было знать, что же там увидел доктор. Им было достаточно посмотреть на него.

Потом Ковальски невзначай глянул на пол чуть впереди себя и увидел кровавый развод, небольшой такой мазок. Кто-то вышел из камеры, наверное, раненый.

– Работаем без предупреждения. Я открываю, вы стреляете, – распорядился Иртышный.

Ключ повернулся в замке, лязгнул засов, резко открылась дверь.

Растерзанное тело санитарки Нины Валерьевны лежало на кровати, в красном пятне.

У бедной старушки была свернута шея и оторваны ноги. Они, уже обглоданные, аккуратно лежали рядом с туловищем, тут же, на кроватке.

Макаров едва на колени не встал.

– Ай! – воскликнул он.

– Тише! – набросился на него доктор. – Жаль бабульку. Страха в ней не было вообще никакого. Она с любыми отморозками запросто общалась. – Иртышный, стараясь не придавать большого значения багровым лужам, подошел к покойнице и стал осматривать ее шею. – Тут у нас шахтер обитал. Душил всех, никак после аварии на шахте отойти не мог. Одну руку как-то высвободил, дотянулся и убил старушку. Бабушка, куда ж вы полезли? Да что это за больница?! Каждый ведет себя так, как хочет! И вот вам результат.

Мысли сами, словно назойливые мухи, стали метаться внутри черепной коробки доктора.

«Освободился, задушил, потом поужинал, взял ключи и выпустил из камеры соседа. Почему? Из солидарности? Как он мог догадаться, что за стеной такой же мутант, как и он? Те же вопросы. Затем шахтер привел гостя на пир, дал ему откушать вторую бабулькину ногу.

Что дальше? Куда они пошли? Эти психи должны как-то чувствовать друг друга.

Слишком рано все произошло. Я не готов к такому, черт меня дери.

Лиза, поганка! На хрена было всех подряд колоть? Да, посоветоваться она ни с кем не могла. Молодец. Маленькая сучка.

Почему дворник залез к дистрофику и к Денису? Что это? Запах, телепатия, острый слух, простой анализ фактов? Или мы сами все делаем слишком громко и неуклюже?

Но если они освобождают друг друга, то у них должна быть какая-то цель. Или это просто солидарность? Кстати, сами себя психи не грызут.

Может, Лиза сказала всем, кому делала укол, кого еще инфицировала? Иначе откуда дядя Саша, все время живущий на первом этаже и не имеющий доступа на второй, знал, куда ему надо лезть?

Вопросов больше, чем ответов. Но стоит признать, что имеют нас жестоко».

– Они хотя бы сыты пока, – вставил Ковальски.

Начальник службы безопасности только сейчас смог сфокусироваться на оторванных, отгрызенных и объеденных ногах старушки. На ней, точнее сказать, на них еще ботиночки оставались серенькие на толстой мягкой подошве. Такие обычно носят пожилые люди. Еще белые носочки.

Макаров попытался подавить тошнотворный спазм и неожиданно вывалился в коридор. Охотник протянул было руку, чтобы схватить его за плечо, но не успел.

Дядечка вылетел из камеры, согнулся, зажал локтями автомат, положенный поперек бедер, и стал шумно втягивать ртом воздух.

Ковальски вскинул «сайгу», быстро вышел следом за ним и сразу же присел на одно колено.

Влево – чисто, вправо…

В дальнем конце коридора стоял человек в синей больничной робе.

Ковальски немедленно показал рукой направление. Иртышный понял, что охотник видит кого-то, прищурился, пытаясь сфокусироваться.

– Это наш олигофрен, – наконец-то сообщил он.