— Выпьете чего-нибудь? — бесстрастно вдруг прервал ее хозяин. — Чай, кофе, чего покрепче?

— Н-нет, пожалуй, — испугалась она. — Я бы, если можно, вашими удобствами воспользовалась.

— Хорошо. Прошу. — Мужчина легко вскочил и указал ей дорогу. Чтобы попасть в гостевой туалет, следовало спуститься по лестнице вниз, в цокольный этаж.

В туалете имелось оконце под самым потолком. А еще — душевая кабина и раковина. Первым делом Римма достала из сумочки блокнот, открыла свои заметки. Вот оно, девятое июля, вторник. Она встречалась с психиатриней в частной клинике «Лечсанупр», а потом в ночи гамбургер ела с красным вином — в кафе напротив. И подкатил «мерсбрабус», и оттуда вышел чел с букетом и усадил к себе на пассажирское сиденье гражданку Бобылеву, доктора меднаук. И был этот мен, хоть она и видела его всего секунду, и то издалека, очень похож на хозяина особняка, вдовца Карагозина. А еще она записала тогда номер «мерса». Вот он, Х 273 ТО 750.

Тот самый, что стоит здесь, во дворе дома Карагозина.

Потом Римма открыла субъективное изображение, сиречь фоторобот, что составляла она вчера у себя на «Павелецкой» с Тучковым. Да, пожалуйста: вот человек, который назвался режиссеру Клибановым, кто принимал его в загородном имении с проститутками и выпивкой и приглашал вступить в клуб самоубийц. И он, да, похож на хозяина дома.

И тогда девушка присела на край ванны и стала лихорадочно строчить Пашке. «Прочтет ли он? И когда?»

«ПАША, ЭТО ОЧЕНЬ ВАЖНО! — набрала она капслоком. — ПАША, ASAP[22]! — И дальше: — Я узнала человека, который назывался Тучкову КЛИБАНОВЫМ».

Она стремительно печатала по одному предложению и сразу их отправляла. И с облегчением и теплым чувством вдруг увидела, как вскорости рядом с каждым отправленным мессенджем вспыхивают две синие галочки: значит, Паша все видит, все читает, прямо сейчас, в режиме реального времени.

«На самом деле — это Александр Карагозин, вдовец.

Его жену Кристину Карагозину убили в мае в Лосином острове.

Я опознала его по субъективному портрету, что составил Тучков.

И я его однажды видела живьем!

Я его узнала и машину тоже!

Я тогда записала ее номер и сейчас проверила: это его «Брабус»! Он приезжал в прошлый вторник к врачихе Бобылевой, к клинике, где она принимает, с цветами.

Я видела Карагозина-Клибанова вместе с ней!

И к Бобылевой все ниточки сходятся.

Она ведь была врачом первого погибшего, Порецкого.

А еще я установила, что в ее клинике работала медсестрой Ольга Мачникова.

И туда, в ту клинику, называется «Лечсанупр», на прием ходит наш режиссер Тучков!

Я все поняла! Он, лже-Клибанов, а в реальности Карагозин, и подруга его, Бобылева, — именно они пациентов той клиники вербуют в клуб самоубийц!

И я сейчас у них, в особняке.

Это поселок Листвянка, по Ярославке. Улица Тенистая, дом два. Срочно приезжай!!!»

И только тут Синичкин откликнулся:

«Уходи оттуда немедленно.

Ни о чем их не спрашивай.

Я скоро буду».

Из коридора послышались шаги на лестнице, поскрипыванье ступеней.

Римма бросилась к унитазу и спустила воду.

В дверь осторожно постучали.

— Римма, с вами все нормально?

— Да-да, все хорошо. Извините, я сейчас иду!

Шаги снова удалились, проскрипели по лестнице вверх.

Римма посмотрелась в зеркало, подкрасила губы, постаралась притушить азартный проблеск в глазах.

Вышла в коридор. За распахнутой дверью в цокольном этаже виднелся зал домашнего кинотеатра на десять персон. Запасного выхода из дома нет — а она бы с большим удовольствием, чтобы больше не пересекаться с хозяином, убежала с заднего крыльца.

Вздохнула и поднялась по крутой лестнице на первый этаж.

Карагозин (Клибанов?) безмятежно сидел на диване, уставившись в телефон. На журнальном столике перед ним дымились, исходили паром две чашки с чаем.

— Я взял на себя смелость за вами поухаживать, — обворожительно улыбнулся хозяин. — Сам я в столь позднее время пью обычно иван-чай. Прекрасно освежает, но не будоражит, как зеленый или цейлонский. Наоборот, спишь после него сном младенца. Воистину, наши предки, русские люди, были большие молодцы, что научились его использовать. Надеюсь, вы тоже, как и я, предпочитаете без сахара. Сахара я, извините, в доме не держу. — А потом, после успокаивающей сентенции — вдруг острый выпад. И глаза смотрят пристально, буравят: — Так что вам удалось выяснить по части убийства моей супруги?

— В сущности, особо ничего. А что вам говорят правоохранители?

— Ищут, — развел руками Карагозин-Клибанов.

А тут по лестнице, со второго этажа, стала спускаться дама. И, да, это была та самая Любовь Михайловна Бобылева, доктор медицинских наук. Одета она была стильно, но по-дачному, по-домашнему: хлопковый пуловер, розовые бриджи. Явление психиатрини очень не понравилось Римме, еще больше напрягло ее. Оно, это явление, как бы говорило: «Мы не хотим перед тобой, девочка, таиться!» А в каких случаях преступники принимают решение не таиться? Правильно: когда свидетеля решают убрать. На всякий случай Римма взяла свою сумочку с дивана и переложила ее на колени.

Однако выглядела Любовь Михайловна — само радушие.

— Риммочка, здравствуйте! Детективное агентство «Павел», я не ошибаюсь? Как ваши успехи в раскрытии убийства Порецкого? Вы ведь им занимаетесь, насколько я понимаю?

— Оно практически раскрыто.

— Вот как! — воскликнула докторица. — Поздравляю! — Она присела на диван напротив девушки, рядом с Карагозиным, бок о бок со своим полюбовником.

— Сделать тебе чаю? — вопросил ее мужчина.

— Да! С удовольствием! — И женщина переключила свое внимание на Римму: — Так кто же, как вы считаете, убил Порецкого?

Хозяин дома тем временем встал и отправился на кухню. Помещение располагалось за спиной Риммы, она не видела мужчину, и это дополнительно нервировало ее.

— Пока это тайна следствия, — любезно ответствовала помощница детектива.

— А какая связь между гибелью Порецкого и бедненькой Кристиной Карагозиной?

У Риммы прямо-таки на языке вертелось: «А это вы мне расскажите!» Однако она, сохраняя любезную мину, пробормотала:

— К сожалению, я не уполномочена давать какие бы то ни было комментарии по делу.

— Да вы не комментируйте! Вы хотя бы просто головой кивните! — Врачиха источала профессиональную любезность и милоту. — Что, неужели Порецкого и Кристину убил один и тот же человек?