Однако прозревать я начал быстро. Года не прошло со дня женитьбы, как я начал понимать, что Кристина глупа, вульгарна, капризна. Что она — настоящая маленькая хабалка. А от меня ей нужны только деньги — и блага, удовольствия, радости, которые ими достигаются.

Да! Лоханулся я, конечно, с Кристей не по-детски. Правильно мне разумные друзья говорили: хочешь с ней трахаться — ради бога, но жениться-то зачем?! Но в ту пору мне эта юная штучка, с подачи своей мамаши, тещеньки моей новоявленной, совершенно задурила голову: не могу, дескать, жить во грехе! И еще, дурак, я даже брачного контракта не подписал! Девчонка выступала категорически против — вот и не настоял. Идиот.

Короче: уже после пары лет нашего брака я стал активно посматривать на сторону. И тут на меня обрушилась, как убийца из подворотни, настоящая любовь. Вернее, сперва я ни о чем возвышенном даже не думал. Когда-то, давным-давно, у нас с Любкой Бобылевой имел место роман. Точнее, в ту пору она меня любила, а я с ней просто время проводил. Еще бы! Любка была в те далекие дни десятиклассницей, носила очки, ходила в форменном передничке, готовилась с репетиторами в мединститут и имела килограммов десять, а то и пятнадцать, лишнего веса. И на плечах — да, почему-то на плечах и на спине (но, слава богу, не на лице) — у нее были прыщи. Наивная крошка влюбилась в меня безумно. И, по контрасту, я — такой: мажор, студент-выпускник, уже выездной, с загранкомандировками то в Чехословакию, то в Индию, то в Камбоджу. Добавлю, что начинался наш роман на фоне последних советских лет, когда царил тотальный дефицит и очереди стояли за всем: за водкой и сигаретами, мылом и молоком. И возможность выезжать имелась далеко не у всех, а только у избранных (вроде меня), и брелок с Эйфелевой башней или пластиковые чехословацкие клипсы растворяли любые двери и расплавляли девичьи сердца.

Тогда, без малого тридцать лет назад, Любаня во мне души не чаяла — я же милостиво позволял себя любить. Потом я уехал на длительный срок в свою первую загранкомандировку — в ту пору, о чудо, начали посылать даже неженатых, а перед тем с Любкой Бобылевой, как честный человек, распрощался. Легко и незатейливо — с моей стороны. Один звонок: «Прости, пока. Я уезжаю. Да, надолго. Можешь считать — навсегда». Но ей расставание далось тяжко — потом, когда мы снова скорешились, она даже вспоминать о том не захотела. Еще бы! Потому что совсем тогда потеряла лицо: названивала мне ночью, рыдала в трубку, подкарауливала возле работы. Но мне она была совершенно не нужна — в то время.

Мы снова столкнулись, лишь когда в стране безоговорочно сменился общественный строй — и три президента. А у меня лично — сфера деятельности, место жительства и две жены. И я успел колоссально разочароваться в третьей — самой юной из всех и красивой, Кристе. И тут мы на одной тусовке вдруг столкнулись с Любкой. Я ее сразу узнал. И это был тот самый удивительный (и редкий!) случай, когда годы пошли женщине только на пользу. Никаких лишних килограммов (как когда-то). Подтянутая, стройная, гибкая, уверенная в себе. Мы немного поболтали. С ума сойти, она мало того, что выучилась на медичку, еще и стала доктором меднаук, профессором! Преподает там-то, консультирует тут-то, принимает там-то. Дорогая, стильная одежда, приятные манеры, свободный английский.

И, представьте, как в «Онегине», наши роли чудесным образом переменились. И не в мою пользу. Так же, как некогда за мною бегала она, — теперь добиваться ее стал я. А она еще меня долго мурыжила. Хотя ведь я тоже кое-чего достиг — и человеком стал небедным, и очаровывать дам научился.

Но теперь мне стало с ней интересно — везде, а не только в постели свою страсть тешить, как когда-то. Она благосклонно принимала мои ухаживания — но впервые отдалась, в новом своем качестве взрослой женщины и гранд-дамы, только год спустя после нашей повторной встречи. И секс с ней тоже оказался чудо как хорош. Никакого сравнения с моей тогдашней женушкой, юной грымзой Кристиной, которая, казалось, лишь покорно терпит мои приставания и иногда, по большим праздникам, снисходит к ним с кислой улыбкой. Изменять двадцатипятилетней девчонке с женщиной, почти в два раза ее старше — только по беглому взгляду может показаться странным. Но вы только сопоставьте ту юную жену — и эту умудренную любовницу. Ту ленивую избалованную хабалку — и эту динамичную, опытную, сексапильную взрослую женщину. Да если б вы только глянули на них или хотя бы представили обеих рядом, у вас бы отпали все сомнения, кого выбрать.

Когда я начинал по второму кругу свой заход над Любой Бобылевой, я думал: это — тот гештальт, который, как модно говорить сейчас, нам обоим с ней надо закрыть. Значит, мы чего-то не доделали тогда, почти три десятилетия назад, — и вот сейчас, наконец, все меж нами проясним, все точки над i поставим — и перевернем прожитую, наконец, страницу навсегда. Однако не тут-то было! Сначала, как я обмолвился, мне по новой пришлось долго Любки добиваться.

— Почему ты так меня мурыжила? — спросил я ее потом. — В отместку за старое?

Она пояснила:

— Нет, когда мы с тобой во второй раз встретились, я пребывала в отношениях с другим человеком и хотела оставаться максимально честной по отношению к нему. И к тебе.

Вдобавок мне настолько понравилось спать с ней! Настолько Любовь Бобылева, достигнув известного возраста, оказалась податлива, легка, настолько угадывала все мои желания и потребности, настолько я чувствовал себя с ней легко, свободно, уверенно!

Потом она уехала в Англию на годичную стажировку, я мотался туда к ней, мы плавали на катере по Темзе, ходили на футбол на стадион «Уэмбли», в Ковент-Гарден на балет, на мюзиклы. Отношения мои с Кристей совсем испортились. Я с трудом ее терпел. Наконец я предложил ей развестись — она засмеялась мне в лицо:

— Пожалуйста, давай! Но я отберу у тебя половину. Как минимум половину. Половину дома в Листвянке, и бизнеса, и двух квартир в Москве, и той, что в Питере, и летнего жилья в болгарском Поморие.

Я не готов был на жертвы. И когда я пересказал своей возлюбленной отказ, что дала моя хабалка-жена, та только улыбнулась:

— А давай ее убьем.

— Убье-ем?! — В принципе я ничего не имел против, моральных устоев во мне к настоящему времени оставалось немного, но когда идешь на мокрое дело, всегда есть шанс, что тебя разоблачат. А когда муж вдруг избавляется от жены, подозрения всегда падают первым делом именно на него — и довольно часто поделом.

А Любовь моя лишь улыбнулась:

— А мы совершим идеальное убийство. Которое никто не сможет раскрыть и в котором подозрение ни разу не падет ни на тебя, ни на меня.

Потом, еще спустя много месяцев — нет, мы никуда не торопились, — Люба изложила мне свой план. И, да, он действительно выглядел завлекательным. Потому что шансов определить, кто настоящий организатор, и впрямь имелось очень немного.

— Знаешь анекдот? — начала свой рассказ моя доктор меднаук. — Психотерапевт спрашивает у пациента: «Вы о самоубийстве думали?» — «Нет». — «А зря, батенька, надо бы…» Так вот: ты знаешь, с каким контингентом я работаю, — нашептывала мне моя подельница Бобылева. — Шизофрения, биполярные расстройства, депрессии. У семидесяти процентов — болезненная тяга к самоубийству. Но эвтаназия у нас запрещена, иначе все они выстроились бы в очередь в соответствующие клиники. Поэтому достаточно предложить подобным пограничным типам сделку: каждый из них убивает кого-то другого. А за это — кто-то третий убивает его самого. Какие преимущества перед традиционным суицидом? Во-первых, никаких моральных страданий — самоубийство в иудейско-христианской культуре, характерной для нашего общества, излишне стигматизируется. А тут — каждый становится жертвой неумолимой, посторонней силы. К покойному обеспечено всеобщее сочувствие, разрешено отпевание в церкви, любая страховая контора не откажет в выплате. Я подберу для тебя подходящих кандидатов. А далее — твоя епархия. Ведь у тебя по долгу службы имеется и навык, и опыт — входить в доверие, вербовать. Вдобавок ты ведь, дорогой мой, сейчас, кроме прочего, занимаешься ивентами: организацией празднеств, загородных увеселений — так? В клубе загородном вечеринки-маскарады устраиваешь?