— Не могу я это обсуждать.

— Но как вам удалось связать эти два преступления? Один умер в своей собственной квартире, в ванной, и, как вы же сами мне говорили, — возможно, был отравлен. А Кристиночка, бедняжка, — ее зарезали во время пробежки, в лесу. Совсем ведь разные почерки у преступления — разве вы, сыщики, так не считаете?

— Никто не утверждает, что эти два убийства между собой связаны.

— Вот как? А почему же вы и тем и другим одновременно занимаетесь?

— А почему вас все эти дела так сильно интересуют? — огрызнулась Римма. Она не слышала, как там возится на кухне Карагозин, не слышала его шагов. Поэтому нервно оглянулась в сторону кухни. А оказалось — мужчина уже рядом. Он подошел к ее дивану — тихонько, почти неслышно. А в руках у него была на изготовку крепкая бельевая веревка. Римма дернулась и успела вскочить.

Давненько я так не носился на своей «бэхе». Несмотря на все мои увещевания в адрес Римки, мне почему-то очень остро подумалось: времени у меня мало. И надо спешить. Очень спешить.

Вечерний час пик вроде бы закончился, но все равно машины на МКАДе встречались. Я пришпорил своего конька-горбунка и поехал активно. Выгадывал свободные ряды и выжимал акселератор на полную, где только можно. Баварская красавица охотно слушалась меня и даже, кажется, удивлялась: почему мы давно не ездили с ней так стремительно! Стрелка спидометра билась в районе двухсот, я обходил попутные и страшно мешающие мне авто на Кольцевой, как стоячие, — и наплевать, сколько штрафов по итогам моей эскапады пришлют мне бдительные видеокамеры ЦОДДа.

Я свернул на Щелковское шоссе и попытался так же активно ехать и там, но двухполосная трасса, тянущаяся поперек гигантской Балашихи, была забита — поэтому я выскочил на встречку, презрев все сплошные, и погнал там. Видеорегистраторы — чепуха, лишь бы «гайцы» воочию не увидели мои полеты и не попытались остановить. Светофоры я тоже, как правило, проскакивал на красный — только смотрел внимательно, чтоб не влупил мне в бок какой автобус и, упаси бог, пешехода какого не задеть. Истерическое бибиканье со всех сторон стало звуком, постоянно сопровождающим мое движение. Наконец, левый поворот со Щелчка — и потянулась длинная однополосная дорога вдоль старых дач и воинских частей. Здесь я тоже обгонял по встречке.

В итоге доехал до места не за час тридцать, как изначально сулил навигатор, а за тридцать пять минут. Сколько свалится после этого на меня квитанций об оплате, я старался не думать. В любом случае Римка этого стоила. А мне отчего-то казалось, что она в беде.

К искомому дому на улице Тенистой, два в поселке Листвянка я подскочил на рысях. Понемногу смеркалось. Дом а-ля английский замок настороженно наблюдал за мной из-за высокого забора. Неподалеку на обочине притулилась «Киа». Возле капота курил носатый дядька. Завидев меня, он решительно отшвырнул окурок и подошел ко мне. Сказал гортанно:

— Вы Павел Сергеевич? Вы девушку — частного детектива разыскиваете?

Я не стал умничать, просто ответил:

— Да.

— Она зашла сюда, в дом, час назад. И до сих пор не выходила. И я там, внутри, какой-то шум слышал.

Карагозин-Клибанов попытался набросить веревочную петлю ей на шею, но она успела вскочить и защититься рукой. Петля скользнула по плечу и упала. В то же самое время девушка второй своей рукой залезла в сумочку. Когда она выходила из туалета, открыла на телефоне номер 112. И теперь нажала на «вызов».

Ее действия не остались незамеченными преступниками. Карагозин выбил сумочку из ее рук и отшвырнул ее. Однако Римма не выпустила телефон. Она слышала, что звонок пошел, и тогда размахнулась и бросила аппарат в высоченное окно гостиной. Мобильник, кувыркаясь, ударил в стекло. Издалека она услышала из трубки голос оператора. Но, несмотря на то что кидала она телефон изо всех сил — стекло он не разбил. Лишь ударил в него и упал на ковер гостиной. Бобылева бросилась к нему, подняла и нажала «отбой». А Карагозин в тот самый момент схватил с журнального столика высокую хрустальную вазу и обрушил ее на голову Римме. И в самый момент удара она услышала, как зазвонил-заразливался домофон.

Я нажал кнопку домофона. Звонок пошел, но внутри не отвечали.

Забор был очень высокий. Слишком. Тогда я подбежал к «бэхе» и подогнал ее вплотную к забору.

— Если не вернусь через десять минут, звони в полицию, — сказал я водителю. Грузин величественно кивнул.

Я оттолкнулся от порожка, залез на крышу авто. Потом подтянулся на руках на верхней кромке забора и перекинул через нее ноги. Передо мной расстилался двор, сплошь покрытый плиткой, и две машины, «Брабус» и просто «мерс», посреди него. Я повис на руках, прыгнул. Опыт службы в ВДВ сказался — хоть давненько я не дергал парашютное кольцо. Я спружинил на ногах, а потом завалился на бок. Вскочил, бросился к дому.

Навстречу мне выскочили двое. Мужчина и женщина, в возрасте примерно около пятидесяти.

— Стой! — крикнул я им. — Лечь на землю!

Из кобуры скрытого ношения я выхватил свой газовый «макаров» — хоть какое-то оружие, хоть напугать. Однако парочка не удостоила его вниманием. Они кинулись к черному «Брабусу». Я подбежал как можно ближе и стал стрелять. Но когда они были на вольном воздухе, я был слишком далеко и не попал. А когда они впрыгнули в машину и оказались под прикрытием автомобильных стекол — мой пугач их не брал.

Мужчина, видимо, нажал брелок — ворота стали медленно разъезжаться. Я стоял как раз на пути «мерса» и уходить не собирался. Выстрелил еще три раза — но без толку. «Брабус» тронулся и понесся прямо на меня. Я едва успел отпрыгнуть в сторону.

Но в ворота преступники проехать не смогли. Неожиданное препятствие преградило им путь. Прямо поперек дороги, боком, вдруг выросла «Киа», принадлежащая Вахтангу. «Брабус» затормозил и остановился. Из машины выскочил Карагозин и, матерясь, бросился в сторону машины таксиста. И тут он от меня не ушел. Мой выстрел, с нескольких метров, поразил его в шею.

Откуда-то донеслись вскрики полицейской машины. Они приближались.

А из карагозинского дома навстречу мне выходила Римка. Она была бела, как смерть, и шаталась, будто бы пьяная. Лицо ее и кофточку заливала кровь.

Карагозин валялся на земле, а женщина, его спутница, выскочила из «Брабуса» и кинулась ему на грудь.

— Сашенька! Саша! — кричала она.

Александр Ильич Карагозин

Если бы мне сказали десять лет назад, когда я женился на очаровательной крошке, студентке-дипломнице Кристинке, что я не буду чаять, как от нее избавиться… И что предпочту ей, юному созданию, пятидесятилетнюю женщину, практически свою ровесницу…О! Тогда, десятилетие назад, опьяненный упругим, свежим телом, я бы, пожалуй, пальцем у виска после подобного предположения покрутил!