Танис подняла на него глаза:

– А это не так, дорогой?

– Нет, дорогая, не так. Ты достаточно ясно выразилась по этому поводу, когда я вышел из больницы.

Танис отрицательно замотала головой:

– Что-то не припомню. – Она засмеялась. – А от кого ты узнал, что думает тетя Агнес? От Лоры?

Кэри замялся.

– Она ей сказала, что мы помолвлены.

– То есть тетя Агнес сказала это Лоре, а Лора сказала тебе? Отлично сработано! И что же дальше? Остается только мне что-нибудь кому-нибудь сказать!

– Именно. Ты скажешь мисс Фейн, что мы не помолвлены.

– Уверен?

– И что мы не имеем таких намерений.

– А что ты знаешь о моих намерениях?..

– А еще скажешь, что мы просто хорошие друзья.

– Ты и в самом деле так думаешь? – В глазах девушки блеснул недобрый зеленый огонек. – Это все?

– В общем, да. Я желаю, чтобы ты это сделала немедленно, поскольку все мы сейчас находимся в дурацком положении.

Танис выпрямилась.

– Ты хочешь сказать, что Лора находится в дурацком положении?

– Я сказал именно то, что хотел сказать: мы все.

– Но ты имел в виду Лору. И правильно! – Улыбка Танис, лишенная своего обычного очарования, выражала теперь самую язвительную насмешку. – Все сходится самым необыкновенным, фантастическим образом. Нарочно не придумаешь! И ты абсолютно прав, что беспокоишься за Лору. Перед нами женщина-вамп: стоит ей появиться, как она разлучает соединившиеся сердца. Тетушки клюнут на эту удочку, особенно тетя Агнес. «Будь ты целомудренна, как лед, чиста, как снег, ты не избегнешь клеветы»[20]. Мы это учили в школе. Как верно! Другими словами, имя Лоры смешают с грязью, а она, бедняжка, даже не вкусит от запретного плода, ради которого девушки жертвуют репутацией. Или все-таки эта радость ее еще ждет?

Кэри побагровел. Он застыл, засунув руки в карманы. Его взгляд выражал одновременно презрение и гнев. Напряжение между ними достигло предела.

– Когда-нибудь ты зайдешь слишком далеко.

Танис не переставала улыбаться.

– Ты хочешь сказать, что ты зайдешь слишком далеко? И что ты сделаешь? Убьешь меня?

– Отличная мысль.

Танис промолчала. Слова Кэри возымели действие. Гнев, страсть, ревность приятно щекотали ее тщеславие – к этим ежедневным приношениям она привыкла. Но презрение ее задело. Улыбка застыла, глаза неподвижно уставились в одну точку.

Кэри резко повернулся и пошел к двери, но, уже взявшись за ручку, передумал.

– Послушай, Танис, – начал он. – Что толку говорить гадости и выводить друг друга из себя? Это ни к чему не приведет. Было время, когда нам было хорошо вместе, разве нет? А теперь ты хочешь за меня замуж не больше, чем я хочу на тебе жениться. Зачем же доставлять друг другу неприятности?

Танис по-прежнему завороженно смотрела в одну точку. Кэри вдруг подумал, что где-то уже видел такой взгляд – страшный взгляд кошки, упустившей добычу. Застывшая поза Танис, ее суженные в щелочки глаза подсказывали это неприятное сравнение.

– А у тебя стальные нервы, Кэри, и вообще все отлично. Кроме одного – ты не сможешь летать, – медленно и четко проговорила Танис.

С последним словом этой фразы оба поняли, что всяким отношениям – любовным или дружеским – конец.

Наступило молчание.

– Спасибо, Танис. Достаточно, – сказал Кэри и вышел из комнаты, не оборачиваясь, плотно прикрыв за собой дверь.

Как выяснилось впоследствии, некоторые события этого вечера, казавшиеся тогда значительными, при ближайшем рассмотрении потеряли всякую ценность; другие, напротив, поначалу не обратили на себя внимания, но потом, восстановленные по крупицам, стали вызывать большой интерес. К примеру, горничная, зайдя задернуть занавески, случайно захлопнула дверь между гостиной Танис и комнатой в восьмиугольной башне – никто бы никогда не подумал, что этот факт приобретет первостепенное значение. Кое-что осталось без изменений – например, поцелуй за шторами, глубоко безразличный всем, кроме Лоры и Кэри, просто потому, что о нем никто не узнал. А сплетня, услышанная Лорой от Петры Норт перед обедом, полностью сохранила свое значение.

Началась музыка. Танис пела. У нее был необыкновенно чистый голос, достойный лучшего, чем те простенькие танцевальные мелодии, под которые она вздыхала и стонала, мастерски аккомпанируя себе на рояле. Да, все было чрезвычайно тонко, продуманно, современно.

– Ну, довольно этого безобразия, – не выдержала мисс Фейн. – Спой что-нибудь человеческое.

Танис, улыбнувшись, заиграла знакомую мелодию и спела «Кто Сильвия?» с большим чувством, просто и со вкусом.

Мисс Фейн жадно ловила каждое слово. Элистер Максвелл, прислонившись к стене, пожирал певицу пламенным взором, который не оставлял сомнений в том, что для него она и есть та самая «нежная» и «чудесная» Сильвия.

Эта песня стала последней. Гости стали расходиться. Мисс Фейн отправилась в свою комнату, а Лора – в свою, под тем вечным предлогом, что ей нужно написать письмо. Прозвучал гонг – пора было переодеваться к обеду, – когда неожиданно раздался стук в дверь и, не дожидаясь ответа, в комнату вошла Петра.

– Можно?.. Лора, догадайся, какие у нас гости! Нет, ты никогда не догадаешься. Я сама тебе скажу! – Петра сделала большие глаза и набрала в рот воздуха. – Помнишь, мы говорили о Джеффе Хэйзелтоне? Это муж Танис, бывший, разумеется… Так вот – он здесь!

Лора с чулком в руках застыла, глядя на Петру.

– Что значит – здесь? Они что, помирились?

Петра облокотилась на спинку кровати.

– Конечно, нет. Они ведь в разводе. Здесь – это не в доме, а в деревне.

Лора натянула чулок на ногу и пристегнула его к поясу.

– И что он здесь делает?

– Остановился в гостинице.

Петра выпрямилась и сделала несколько танцевальных движений.

– Ага! Тебе любопытно! – Она высоко вскинула ногу. – А ты знаешь, что я однажды танцевала на сцене? В постановке, где играла Танис. Я, конечно, не профессионал, но танцую неплохо. У меня даже были кое-какие амбиции, но теперь они все похоронены под грудами старого тряпья, которое я сортирую с утра до вечера для пострадавших от бомбежек.