Кажется, что GT выравнивает и разнообразит межязыковые связи сверх всяких ожиданий. О таком не могли мечтать даже самые горячие поборники языкового равноправия из ЕС. Но делает он это лишь за счет эксплуатации, подтверждения и укрепления центральной роли, которую играет самый переводимый язык мира в международной электронной базе переводных текстов. И во всех СМИ это тоже самый единообразно переводимый язык.

Например, прорва английских детективов переведена, скажем, на исландский и на фарси. Это сразу дает обширный материал для установления соответствий между фразами этих двух языков; переводов персидской классики на исландский неизмеримо меньше, даже если учитывать те произведения, которые совершили свой путь посредством языка-посредника, например французского или немецкого. Это означает, что вклад Джона Гришэма в качество переводов между исландским и фарси несравнимо больше, чем вклад Халлдора Лакснесса или Джалаладдина Руми. А тайную способность Гарри Поттера поддерживать переводы между ивритом и китайским можно считать настоящей магией.

Переводы, порожденные самим GT, тоже распространяются в интернете и становятся частью просматриваемого GT корпуса, обеспечивая цикл, который подтверждает приемлемость предложенного GT перевода. Но механизм опирается и на переводчиков-людей, предлагая пользователям заменить перевод GT более подходящим — цикл, направленный в противоположную сторону, к совершенствованию. Это удивительно изощренная система. Я пользовался ею, чтобы проверить, правильно ли я понял, допустим, шведскую фразу. И она автоматически срабатывает для перевода веб-страниц во время поиска. Бесспорно, иной раз она выдает ерунду. Однако ерунда, порожденная машинным переводом, чаще всего не так опасна, как проколы живых переводчиков. Ошибки GT обычно бросаются в глаза, потому что из-за них перевод теряет смысл, и такой перевод вы просто игнорируете. (Вот почему не следует использовать GT для перевода на малознакомый язык. Переводите только на такие языки, в которых вы гарантированно заметите ерунду.) А вот люди обычно выдают беглый и осмысленный текст, поэтому их ошибки вы можете заметить, только если понимаете оригинал, а тогда вам и перевод ни к чему.

Если вы продолжаете считать, что язык состоит из слов и правил, на основании которых можно однозначно вычислять значение предложения (фантазия, за которую по-прежнему цепляются многие философы), то GT — это не инструмент перевода. Это просто фокус, выполняемый электронной махиной, которой позволено присваивать труд людей. Но если вы смотрите на вещи шире, то GT подразумевает нечто иное.

Устные переводчики часто заранее угадывают, что скажет докладчик, потому что выступающие на международных конференциях постоянно используют одни и те же стандартные фразы. Аналогичным образом и опытный письменный переводчик в знакомой области не задумываясь выдает перевод определенных оборотов. На еще более элементарном уровне каждый переводчик учитывает определенные переводческие трансформации между своими рабочими языками: например, французское безличное местоимение on почти всегда переводится на английский предложением с пассивным залогом; прилагательные, следующие за французским существительным, при переводе на английский оказываются впереди соответствующего существительного и так далее. Этот автоматизм приходит с практикой и опытом. Переводчики не изобретают велосипед ежедневно, им не нужно каждый раз заново выдумывать трансформацию французское on — английская пассивная конструкция. Скорее, они действуют как GT, быстро просматривая собственную память в поисках наиболее подходящего готового решения. Базовый алгоритм GT гораздо ближе к схеме работы профессионального переводчика, чем к медленному спуску в большой подвал чистого смысла, который воображали себе первые разработчики машинного перевода.

А еще GT развенчивает один из великих мифов современного языкознания. Утверждалось, и десятилетиями мало кто с этим спорил, что удивительным свойством естественного языка является его способность за счет лежащей в его основе структуры порождать из конечного множества слов и правил бесконечное множество предложений. Правда, отдельные остряки проводили параллель с британским автомобильным заводом, способным производить бесконечное множество автомобилей, в каждом из которых свой уникальный дефект, — но их сарказм не находил особого отклика за пределами Оксфорда. GT же, напротив, подходит к переводу не с позиции уникальности каждого предложения, а исходя из того, что скорее всего кто-то когда-то уже сказал нечто подобное. Что бы ни представлял собой язык в принципе, на практике он чаще всего используется для того, чтобы снова и снова повторять одно и то же. И это неудивительно. В большом подвале, лежащем в основе всей человеческой деятельности, включая речевое поведение, находится не абстрактное чистое значение, а обычные людские потребности и желания. Все языки обслуживают эти самые потребности и делают это одинаково хорошо. Если мы снова и снова говорим одно и то же, то это происходит потому, что у нас постоянно возникают одни и те же потребности, нас охватывают одни и те же страхи, желания и чувства. И в навыках переводчиков, и в базовом алгоритме GT отражается наша общая человеческая природа.

В сентябре 2009 года новая администрация Белого дома обнародовала план развития науки под названием «Стратегия американских инноваций». В последнем разделе этого документа ставится задача привлечь науку и технологии к достижению важнейших целей XXI века. Далее приводится с полдюжины примеров таких целей, включая «дешевые, как краска» солнечные батареи и «умные» протезы. В последней строке в ряду этих долгосрочных целей развития национальной науки фигурирует разработка «автоматического, в высшей степени точного, выполняемого в реальном режиме времени перевода между основными языками мира, позволяющего значительно снизить барьеры для международной торговли и сотрудничества»[145]. Не все цели научной политики достигнуты, но благодаря серьезной поддержке, которую теперь — впервые после 1960 года — вновь стала оказывать американская администрация, машинный перевод, весьма вероятно, далеко продвинется по сравнению с нынешним состоянием.

Речь возникла гораздо раньше письменности, и устный перевод намного, намного старше письменного. Поскольку речь — вещь совершенно эфемерная: она улетает с волной теплого воздуха, и в материальном смысле больше в ней ничего нет, — то об устном переводе напрямую ничего не известно почти на протяжении всей его истории. В XX веке две вещи оказали на него существенное влияние: изобретение в 1876 году Александром Беллом телефона и весьма настоятельная политическая необходимость.