Фиону разбудил запах ветчины. Когда она спустилась из своей спальни на чердаке, то застала миссис Диллингем в кухне у длинного стола, на котором она резала большие ломти хлеба. На руке у нее висело ведерко.

— Доброе утро, миледи! — весело поздоровалась миссис Диллингем. — Надеюсь, вы сладко спали.

— Да. Спасибо.

— Я рада. Ешьте, ешьте! — указала она на щедро накрытый стол. — Я приготовила вам завтрак.

Фиона грациозно опустилась на стул. Пока она ела, миссис Диллингем стояла у стола и складывала ломти хлеба, ветчину и другие завернутые в бумагу продукты в ведерко.

— Вам следует поторопиться. Ваш мужчина спешит выехать, — сказала миссис Диллингем. — Он говорит, что чувствует приближение снегопада, а вы все еще далеко от Блэквуда. — Миссис Диллингем улыбнулась Фионе, накрывая продукты сеном. — Он бы не съел ни кусочка, представляете? Но я знаю упрямых мужчин, хорошо знаю. И я настояла, чтобы он взял еду с собой.

— Как вы добры!

— Большой мужчина, такой как он, не может работать и заботиться о вас на пустой желудок, не правда ли?

Очевидно, что она бы тоже не стала путешествовать на пустой желудок. Еда была вкуснейшей, и Фиона съела столько, сколько смогла.

Миссис Диллингем взвесила на руке ведро.

— Вот так, — сказала она с удовлетворением и, когда Фиона встала, протянула ведерко ей. — Это вам, миледи, немного еды в дорогу.

— Это для меня? — удивилась Фиона. — Как же вы добры, миссис Диллингем. Спасибо вам. У меня в сумке есть несколько монет…

— Нет-нет. Ваш мужчина уже заплатил.

— Заплатил? — Она была поражена.

— Да, он был очень щедр, когда попросил комнату для вашего ночлега, миледи. Сказал, чтобы я хорошенько позаботилась о вас. — Она улыбнулась: — Возьмите, и счастливого пути.

Фиона взяла ведерко. Когда она вышла из домика на улицу, погода хмурилась, а у забора стоял «ее мужчина», как назвала его миссис Диллингем, и ждал ее.

— Доброе утро, сэр! — крикнула ему миссис Диллингем, и Дункан кивнул ей в ответ.

Фиона с сумкой в одной руке и ведерком — в другой, подошла к нему.

— Доброе утро, — сказала она.

Он едва удостоил ее взглядом, взял у нее сумку, и осторожно поставил на свою согнутую руку.

— Доброе, — буркнул он, забирая ведерко. — Пойдем.

— Да. — Фиона обернулась, помахала миссис Диллингем и пошла следом за Дунканом.

Тот не отрываясь смотрел на дорогу, а Фиона с любопытством поглядывала на него.

— Миссис Диллингем сказала, что вы заплатили за мой ночлег.

— Да.

— Почему? Я в состоянии заплатить сама, — с подозрением прищурилась Фиона.

— Мы разберемся в конце путешествия.

— Разберемся? У вас есть на это власть, мистер Дункан? Забавно, но когда мы впервые встретились, я подумала, что вы не один из Дунканов, но теперь начинаю находить сходство.

Он с интересом посмотрел на нее.

— Простите?

— Я не думала, что у Дунканов такой рост, — глядя на него, сказала Фиона, — или они такие широкоплечие. И такие молчуны. Я представляла, что любой Дункан — ужасно болтлив и похож на петуха.

— На петуха?

— Гм… — Она изучающе смотрела на него. — В вас есть что-то от петуха.

Дункан смерил ее взглядом, начиная с капюшона и кончая подолом юбки, затем раскрыл вход в повозку. Впервые за всю дорогу, а казалось, что их поездка началась не один, а много дней назад, он открыто посмотрел на нее. Его взгляд надолго задержался на ее фигуре, а затем медленно поднялся к глазам. Этот взгляд пугал и возбуждал ее. Ее сердце забилось быстрее, когда он наклонился к ней. На какую-то безумную секунду Фиона подумала, что он собирается поцеловать ее.

Но Дункан протянул ей ведерко.

— Теперь вы не погибнете от голода, — добавил он без всякой необходимости.

Удивленная и разочарованная, Фиона скромно улыбнулась и, взяв ведерко, толкнула его в глубь повозки. Мистер Дункан наклонился и подставил здоровую руку, и она, наступив на нее ножкой, позволила ему подбросить ее вверх, как будто она была не тяжелее ведерка с едой. Дункан смотрел, как Фиона пробирается в заднюю часть повозки. Жаровня, как он заметил, уже горела. Дункан положил ее дорожную сумку в повозку и снова посмотрел на Фиону. Она решила, что он сейчас заговорит, но он, не сказав ни слова, исчез. Спустя минуту повозка качнулась — это он сел на скамью.

Фиона старалась не думать о таинственном мистере Дункане, но это было бесполезно, принимая во внимание разницу их положения в обществе. Поэтому Фиона развлекалась тем, что считала все эти свертки, корзины и мешки, окружавшие ее. Когда она занялась этим, то подумала о Шерри. Фиона надеялась, что та прошла многие мили и успела образумиться, пока ее не нашел Ридли. Однако затем она начала беспокоиться, что Ридли не нашел ее и Шерри бродит по окрестностям как легкая жертва хищников.

Спустя некоторое время ей стало неудобно лежать на скамье. Каждый ухаб на дороге заставлял ее вздрагивать из опасения свалиться на пол.

Наконец Фиона села. Это невозможно вынести. Их было только двое, и их разделял лишь кусок парусины. Почему же они притворяются, что они не вместе? Потому что она леди, а он… Честно говоря, она не знала, кто он. Знала только, что он очень мужественный человек. Очевидно, правила светского общества не соблюдались на этой дороге или вообще за границами Эдинбурга. Сейчас они два путника на дикой безлюдной земле, а казалось, будто они единственные люди в этом мире…

Фиона повернулась на своем сиденье и посмотрела на туго натянутую парусину.

— Стойте! — крикнула она и ударила ладонью по парусине. — Стойте, стойте, стойте!

Повозку тряхнуло, когда та резко остановилась, и Фиона ударилась лицом о парусину, затем наклонилась в сторону. Дункан заглянул в проделанное в задней стенке отверстие с таким видом, будто ожидал увидеть ее истекающей кровью. Когда он увидел, что она не пострадала, выражение его лица сменилось на раздражение.

— Я не могу целый день ехать, лежа в повозке, — сказала она в ответ на вопрос, который он мог бы задать ей. — Мне нужен свежий воздух.

— Свежий воздух? — с недоумением повторил он.

— Да, свежий воздух! Неужели я прошу слишком много? — спросила она, пробираясь в переднюю часть повозки. Фиона зацепилась за мешок с зерном и быстро выпрямилась. — А здесь опасно!

— Mi Diah, — тихо выругался он.

Уже несколько лет Фиона не слышала гэльского языка, и у нее забилось сердце — ничто не могло вернуть ее домой, в Шотландию, быстрее, чем язык шотландских горцев. Она выросла в окружении людей, говоривших на этом языке. Отец настаивал, чтобы они с Джеком изучали гэльский наряду с языками, на которых говорили в обществе и при дворе.