же подумала об этом, как только ты позвонил. У него есть какая-то женщина, но кто она, я не знаю. Он ловко обделывает такие делишки. Мне известно только ее имя.

—      Как ее зовут?

—      Шейла. — Луиза подошла к кушетке и села рядом с ним. — Что у вас произошло с Лэрри? Скажи мне, пожалуйста. Ну, взгляни на меня!

Он опустил руки и посмотрел на нее усталыми глазами.

—      Ты не можешь рассказать мне?

—      Нет, не могу. Во всяком случае, не сейчас.

—      Это связано со следствием, которое ведет ФБР? Ты же мне говорил, что ФБР ведет о тебе следствие...

—      Разве ты не читаешь газет?

—      Читаю иногда. В тех случаях, когда их приносит Лэрри. Сама никогда не покупаю. — Внезапно ее лицо исказилось, и она стала колотить себя кулаками по бедрам. — Скажи мне, Спенс! — воскликнула она. — Скажи мне, что в них пишут? Говори!

Растерянный и раздраженный, Спенсер встал. Он не понимал ее волнения, и у него не было времени разбираться в ее переживаниях.

—      Могу сказать тебе только одно: меня обвиняют в том, что я коммунист. По всей вероятности, мне придется ехать в Вашингтон и оправдываться. Возможно, что и Лэрри придется давать показания в мою пользу. Возможно, что он единственный человек, который может представить нужные доказательства, — не спрашивай почему. Это моя вина. Я полностью на него полагался.

Он замолчал и начал закуривать сигарету. Луиза в ужасе уставилась на него.

—      Я знаю, что вел себя глупо, — резко заметил Спенсер, — ты можешь говорить обо мне все что угодно и называть меня чем угодно — сейчас мне это не поможет. Я должен найти Лэрри.

Луиза встала.

—      Перед твоим приходом я справлялась в гостиницах «Пьер» и «Уорвик», где он обычно останавливался, но на этот раз там ничего о нем не знают. — Помолчав, она тихо добавила: — Скорее всего он уехал из города. Видишь ли, вчера вечером я сказала ему, что между нами все кончено. Навсегда.

Она подняла голову и посмотрела на Спенсера. Что-то в нем шевельнулось, но он ограничился тем, что спросил ее:

—      Куда? Куда он уехал?

Луиза ответила не сразу. Она медленно отвернулась и стала к нему спиной. Когда она заговорила, голос ее звучал хрипло:

—      Пока Лэрри не продал своего дела — года два назад, — его поведение можно было как-то предугадывать. Трюки с исчезновением обычно заканчивались тем, что он появлялся на одном из заводов в Детройте или в Сан-Франциско...

Она внезапно умолкла; быстро подошла к телефону и стала набирать какой-то номер.

—      Куда ты звонишь?

—      На аэродром. Если он покинул Нью-Йорк, то только на своем самолете. Он иначе не ездит... Попросите, пожалуйста, мистера Поттера, — сказала она в трубку. — Дик? Говорит Луиза Хант. Здравствуйте. — Несколько секунд она слушала, а затем, глядя на Спенсера, воскликнула: — Ах, он улетел?.. Да я просто хотела узнать, все ли... — Она опять замолчала, прислушиваясь к тому, что говорил ее собеседник. — Ну что ж, спасибо, Дик, — поблагодарила она. — Нет, нет, я не беспокоюсь. Еще раз спасибо. Всего доброго.

Она повесила трубку.

—      Дику Поттеру вообще можно не задавать вопросов. Он сам ответит еще до того, как вы спросите. Лэрри вылетел сегодня в три двадцать утра и заявил, что направляется в Чикаго. Но Дик думает, что Лэрри может легко изменить свое намерение: у него много горючего. Лэрри обещал телеграфировать Дику, но не сказал, когда и откуда. Тебе от этого мало толку, правда? — вполголоса промолвила она.

Спенсер кивнул головой.

—      Конечно, — снова заговорила Луиза, — в конце концов мы проследим путь самолета и выясним, где он приземлится. Не так уж это трудно. Но если даже мы узнаем название аэродрома или города, то сможем ли найти Лэрри? — Она помолчала. — Боюсь, что тебе придется ждать, пока он сам не даст знать о себе.

—      Пожалуй, — согласился Спенсер. Он размышлял. Можно допустить, конечно, что Лэрри покинул город, взбешенный ссорой с Луизой, что позднее он остынет, вспомнит об их уговоре и свяжется с ним. Тогда нечего беспокоиться...

—      Я могу тебе чем-нибудь помочь? — донесся до него голос Луизы.

...но возможно и другое: возможно, что Лэрри исчез, не желая давать показаний или просто злорадствуя — Спенсер никак не мог заставить себя поверить в это, — или по какой-нибудь другой причине, неизвестной Спенсеру. Что ж, в таком случае Спенсер все равно сможет раскрыть карты. В любом суде его заявления и копии письма в Комиссию по расследованию антиамериканской деятельности было бы достаточно. Но при расследовании дела конгрессом ему придется, по всей вероятности, представить свидетеля. Спенсер сможет заявить, что именно Лэрри присутствовал при том, как он печатал письмо, но не сможет представить его самого.

—      Спенс...

—      Да, я слушаю тебя, Луиза, — машинально сказал он.

...Конечно, комиссия может обязать Лэрри явиться, если только его разыщут, но для этого потребуется много времени — вдруг Лэрри не захочет, чтобы его находили? Спенсер вздрогнул при мысли о том, какое впечатление произведет известие, что его единственный свидетель — якобы его друг — исчез перед самым слушанием дела, и как используют этот факт Уолты Фаулеры и Аароны Купы. Пусть Лэрри откажется давать показания, но хоть бы он сказал ему только, у кого взял пишущую машинку...

—      У тебя здесь нет пишущей машинки? — спросил Спенсер.

—      Нет, — ответила Луиза.

Он заметил, что она ждет чего-то от него, но не знал — чего. Ее глаза как-то странно блестели. Уж не собирается ли она расплакаться? О боже, только бы не сейчас!

—      Возможно, он звонил мне в контору или домой, — сказал он. — Впрочем, едва ли...

—      Что же ты не проверишь? — раздраженно спросила она, не сводя с него глаз. Черт возьми, что ей нужно? Он повернулся к ней спиной, подошел к телефону. Ни домой, ни в контору Лэрри не звонил.

—      Спенс, — заговорила Луиза, — я понимаю, что у тебя неприятности. Видит бог, я не хочу тебе надоедать и быть тебе в тягость, но разве так и нужно? — Она стояла, выпрямившись и широко расставив ноги, и медленно, с трудом, подбирала слова.

—      Что значит «так», Луиза? Я не понимаю тебя.

—      Ты не... — начала было она, но тут же перебила себя: — Спенс, и это все, что есть между нами? Ты... ты не любишь меня больше?

Спенсер