какой-нибудь гангстерской банды. Газеты использовали самоубийство Сьюзи, чтобы еще раз напомнить историю с Беквудом, выдвинутое Спенсером против сенатора Аарона Купа обвинение в убийстве и последние нападки Уолта Фаулера. Упоминались также отказ Марка Хелриджа выступить в качестве его адвоката и интервью в «Дейли уоркер». Заявление отца Сьюзи оказалось даже хлеще, чем можно было предположить на основании цитаты Майлса, — одна газета дала четыре колонки под шапкой: «Жертва свободной любви? Секретарь красного адвоката лишает себя жизни, бросившись в воду»; здесь же, в одной рамке, были помещены фотографии Спенсера и Сьюзи.

Доехав до своего дома, Спенсер расплатился с шофером и собрал газеты. Швейцар Стив, открывая ему дверцу такси, с повышенным интересом взглянул на них. Спенсер прошел через вестибюль, где беседовали лифтеры Брюс и Карл. Оба вежливо, может быть, даже подчеркнуто вежливо, поздоровались с ним, не отрывая глаз от газет, которые он держал под мышкой.

На коврике под его дверью лежало несколько журналов и больших пакетов. Остальная почта была разбросана по ковровой дорожке в передней. Писем и на этот раз поступило много — тридцать восемь, не считая журналов и реклам, причем большинство из них с адресами, написанными от руки. Спенсер положил их вместе с газетами на стол. Затем он вспомнил, что хотел принять таблетку, и подошел к столу, чтобы развернуть пакетик. На столе лежал конверт с номером квартиры вместо адреса. В нем оказалась написанная карандашом записка от управляющего домом Янсена: «Мистеру Спенсеру Доновану. В связи с неблагоприятно сложившимися обстоятельствами сожалеем, что не можем послать вам прислугу».

Спенсер швырнул записку в сторону, но затем, внезапно вспылив, схватил ее и изорвал на мелкие клочки, Он снял пиджак и с яростью бросил его на пол, резким движением развязал галстук и рванул ворот рубашки, оторвав пуговицу. Только после этого Спенсер почувствовал, что ведет себя глупо. Он поднял пиджак и галстук — пуговицы он не пытался найти — и отнес их в спальню.

Зазвонил телефон. Он хотел было снять трубку, но передумал. Звонки продолжались до тех пор, пока на них не ответили из бюро обслуживания. Его интересовало, что кроется за запиской мистера Янсена. Просто ли это враждебный жест или первая попытка сделать его пребывание здесь невыносимым? Нет, им не удастся выжить его. Это его квартира, и она ему нравится; договор на аренду, насколько он помнит, действителен еще в течение года — нужно будет посмотреть. Пока он обойдется и без прислуги. Возможно, Джин кого-нибудь ему подыщет. Впрочем, он не может обращаться к ней с такой просьбой. Сегодня вечером она придет к нему, и они будут разговаривать — несомненно, она захочет разорвать помолвку, черт побери; еще час-другой нервного напряжения и слез, а он уже не в состоянии этого вынести. Спенсер подумал, что последнее время его отношения с женщинами совсем не похожи на прежние беззаботные встречи — сплошные истерики и слезы. «Я либо устраиваю тебе истерики, либо плачу, когда я с тобой», — сказала ему Луиза; то же самое могла бы сказать и Джин. Возможно, это его вина; по правде говоря, он действовал на женщин именно так — доводил их до белого каления. Сейчас они платят ему той же монетой.

Вернувшись к столу, он позвонил в бюро обслуживания. Дежурная сообщила, что звонков было много — все того же характера. Кроме того, мистер Майлс просил позвонить ему. Разговаривая с телефонисткой, Спенсер вскрыл один из конвертов. В нем оказалась газетная вырезка.

—      Собираетесь ли вы переменить номер телефона, мистер Донован? — снова спросила девушка.

—      Да.

Это была заметка с последними светскими сплетнями. Спенсер не видел ее раньше, так как вообще не читал таких заметок.

—      Делается это очень просто, сэр, — сказала телефонистка. — Вам достаточно позвонить в абонентный отдел телефонной компании. Я с удовольствием помогу вам.

—      Большое спасибо, я последую вашему совету, — ответил Спенсер.

Один из абзацев газетной вырезки был отмечен чернилами. В нем говорилось:

«Мы видели очаровательную Джин Садерленд в «Колони» в обществе интересного молодого человека Поля Стенфорда-Трейхауна. Вряд ли они разговаривали о погоде, если судить по тому, как держались за руки и смотрели друг другу в глаза. Позже один из наших друзей видел юную пару в «Ла рю», где она танцевала почти до утра. Джин, одна из наиболее очаровательных представительниц нашего молодого поколения, официально помолвлена с нью-йоркским адвокатом Спенсером Донованом, имя которого недавно упоминалось на страницах газет в качестве ревностного пропагандиста левых идей. Не означает ли все сказанное выше, что Джин надоело краснеть?»

Вырезка была послана из 17-го почтового района, то есть из центральной части города, несомненно, каким-нибудь доброжелателем, опасавшимся, что Спенсер не увидит заметку в газете. Он почувствовал укол ревности, хотя и понимал, что ревновать глупо. Однако представить себе Джин в объятиях Поля было мучительно. Он позвонил Майлсу в контору.

—      Я разговаривал с Джоном, — сказал Майлс. — Наш разговор был довольно длинным. Боюсь, что мы зашли в тупик. Джон по-прежнему считает, что нам не следует представлять ваши интересы, так как это может повредить вам.

—      Я согласен с мистером Арбэттом, — заявил Спенсер. — Мне вообще неприятно, что вы вернулись к этому вопросу.

Майлс откашлялся.

—      А мне нет, Донован, и по многим пунктам я не согласен с Джоном, но должен признать, что он мой компаньон и...

—      Мистер Майлс, — прервал Спенсер, — я понимаю ваше положение и, поверьте, ценю ваши усилия.

—      Вы отправили телеграммы в Вашингтон?

—      Да, конечно.

—      Вы собираетесь договориться с каким-либо другим адвокатом? — спросил Майлс.

—      В данный момент — нет. Но...

—      А как вы смотрите на Саймона Риса? Я вас часто встречал вместе. У него блестящая репутация.

Спенсер рассмеялся.

—      А вы знаете, что случилось? — и он рассказал Майлсу о встрече с адвокатом в вестибюле гостиницы.

—      Да, неприятно, — заметил Майлс. — Но не огорчайтесь. У нас достаточно адвокатов, которые с радостью согласятся представлять ваши интересы и получить деньги. Я подумаю о ком-нибудь.

—      Я тоже буду думать. Спасибо, мистер Майлс.

—      Обязательно дайте знать, как только получите ответ из Вашингтона. Кстати, вам пришла в голову блестящая мысль — послать телеграмму сенатору Купу. В этом Джон с вами согласен.

—      Я рад, — ответил Спенсер.

В комнате было очень душно. Он встал, открыл дверь и вышел на балкон. Здесь он почувствовал себя немного лучше, хотя воздух был неподвижный и сырой. Откуда-то слабо донесся звонок. Он не сразу сообразил, что